Песнь Соломона - [89]

Но пришли белые люди, влепили фермеру в голову пулю и съели его персики. И старики — тогда еще мальчишки — начали умирать и умирают до сих пор. Они смотрели на Молочника и всей душой чего-то ждали. Ждали слова, которое сделает сон явью и приостановит их многолетнее умирание. Вот почему Молочник начал рассказывать им об отце, о мальчике, которого они когда-то знали, сыне легендарного Мейкона Помера. Он немного привирал и видел: они оживают. Его отец — домовладелец, у него столько-то домов (старики заулыбались); каждые два года он покупает новый автомобиль (старики радостно хохочут); а когда Молочник рассказал им, как отец «чуть было не купил железнодорожную компанию «Эри Лакаванна» — так звучало эффектнее, — они взвыли от восторга. Да, это он! Сын старика Мейкона Помера, вылитый папаша! Они хотели знать о нем все, и Молочник с бойкостью счетовода сыпал цифровыми данными о домах и земельных участках, принадлежащих его отцу, называл сумму общего дохода от сдачи домов и участков внаем, описывал разные сделки, банковские ссуды и эту новую штуку, к которой пока еще лишь приглядывается отец, — биржу.

И вдруг в разгар всех разговоров Молочнику захотелось как можно скорей добраться до золота. Встать сейчас же, сию же минуту, пойти в пещеру и унести его. Побежать туда пешком, забрать все золото до крошки прямо из-под носа этих Батлеров, самодовольных тупиц, вообразивших, будто, убив одного человека, они уничтожили весь его род. Восхищение стариков распалило его, и он заискрился спесью.

— На ком женился твой папаша?

— На дочери самого богатого темнокожего врача в нашем городе.

— Да, это он! Вылитый Мейкон Помер-старший.

— Посылал тебя небось учиться в колледж?

— В колледже учились мои сестры. А я работаю в конторе у отца.

— Га-а! Оставил тебя дома, чтобы ты помогал ему богатеть. Мейкон Помер всегда старался разбогатеть!

— А какая у него машина?

— «Бьюик двести двадцать пять».

— Милостивый боже, два куска да еще четвертная! Какого года выпуска?

— Этого года.

— Да, это он! Вылитый Мейкон Помер! Чуть было не купил компанию «Эри Лакаванна». Захотел бы, так и купил! Уж это точно. Спорим, он у ваших белых в печенках сидит. Они же с ним поделать ничего не могут! Мейкона Помера не изведешь! Ни на этом, ни на том свете. Он им еще даст прикурить! «Эри Лакаванна»! Ого!

Подошел долгожданный день поездки, но преподобный Купер не смог с ним поехать. Проповеди приносили скудный доход, и старик подрабатывал на погрузочных работах. Как раз накануне его вызвали к утренней смене. Довезти Молочника до фермы — настолько близко, насколько позволит дорога, — поручили племяннику Купера, называемому просто Племянник, поскольку других не имелось. Племяннику исполнилось всего тринадцать лет, и, когда он вел машину, его лицо находилось на одном уровне с баранкой.

— У него есть водительские права? — спросил Молочник у миссис Купер.

— Нет еще, — ответила она; Молочник ужаснулся, и она пояснила, что фермерские ребятишки рано садятся за руль — так уж приходится.

Молочник и Племянник отправились в путь сразу после завтрака. Они проездили битый час, так как дорога разделилась на два узких проселка и они целых двадцать минут тащились за грузовичком, который им никак не удавалось обойти. Племянник оказался неразговорчивым. Пожалуй, он проявлял интерес лишь к одежде своего пассажира и пользовался каждым случаем повнимательней ее рассмотреть. Молочник решил подарить ему одну из своих рубашек и, когда они проезжали мимо автобусной станции, попросил Племянника на обратном пути зайти на станцию и забрать чемодан.

Но вот Племянник затормозил на пустынном участке дороги — ни единого дома кругом.

— Ты что? Хочешь, чтобы я тебя сменил?

— Нет, сэр. Это уже тут.

— Что это? Где?

— Вон там. — Он указал на видневшиеся в стороне от дороги кусты. — Там тропка есть, она ведет через кустарник к участку Батлеров, а за кустарником ихняя ферма. Вам придется идти пешком. Машина тут не пройдет.

И действительно, Молочник с трудом пробирался по заросшей кустарником, твердой, как камень, тропе. Он попросил было Племянника подождать, полагая, что пока лишь наскоро осмотрится, а потом вернется уже один. Но мальчик заявил, что дома его ждут дела и что он лучше снова приедет сюда за Молочником в любое удобное ему время.

— Через час, — сказал Молочник.

— Я за час только до города доеду, — возразил Племянник.

— Преподобный Купер обещал мне, что ты меня отвезешь. Отвезешь, а не бросишь одного на дороге.

— Мать меня выпорет, если я не сделаю, чего она велела.

Молочник был недоволен, однако ему не хотелось, чтобы мальчик подумал, будто он боится оставаться тут один, и поэтому он согласился, чтобы Племянник возвратился за ним — тут он взглянул на свои массивные часы с монограммой, — допустим, к полудню. Было девять часов утра.

Едва Молочник, пригнувшись, вступил в тень ореховых деревьев, их черные ветви сбили с него шляпу, и теперь он нес ее в руке. На брюках проступили темные пятна, после того как он добрую милю продирался по влажному кустарнику. Тишина стояла такая, что просто гремело в ушах. Ему было беспокойно и немного страшновато, но золото маячило перед ним, как лица стариков, с которыми он накануне вечером пил виски, и, отбросив колебания, он решительно ступил на посыпанную гравием, усеянную палой листвой подъездную дорогу, окружавшую самый громадный дом, какой он в своей жизни видел.