Песнь сирены - [39]

Поручить это банде разбойников, подобных тем, что убили братьев Элизабет? Не подойдет. Вильям имел общительный характер и, отправляясь на охоту, приглашал с собой всех своих соседей. Удар ножом в городе был бы гораздо лучше. Моджер знал, Вильям частенько захаживал в городе к некоторым шлюхам. Беда была в том, что, вероятно, никто из горожан на это не решится, даже шлюхи или люди их окружения. Все они любили Вильяма.

Эти мысли крутились в голове Моджера, когда он поздоровался с Вильямом. Элизабет объяснила свой приезд желанием увидеть Элис. Вильям судорожно вздохнул и наконец выговорил с трудом:

– Она в замке. Проводить вас?

– Пусть идет одна, – сказал Моджер. – Она знает дорогу, а я хотел бы сказать вам несколько слов об Элис.

Он наблюдал, как нерешительно Вильям сделал шаг вперед, и понял, этот человек горит желанием снять Элизабет с лошади, но боится, что, прикоснувшись к ней, сделает нечто, способное выдать его с головой. Моджер наклонился, якобы поправить стремя, дав Вильяму возможность действовать. Может быть, глупца так опьянит прикосновение к этой дряни, что он уступит на этот раз настойчивости Моджера.

Не подозревая о намерениях Моджера, Вильям действовал решительно, увидев соседа занятого стременем. Одним быстрым движением он снял Элизабет с лошади с противоположной от Моджера стороны. Их глаза с Элизабет встретились, и она медленно пошла в дом. Вильям повел ее лошадь к конюшне, не желая, чтобы Моджер видел пот, бусинками выступивший на лбу, несмотря на пасмурный и холодный день. Когда Моджер спешился и последовал за ним, Вильям уже обрел дар речи.

– Извините, что вам самому приходится вести лошадь, – сказал Вильям. – Конюхи заняты моими боевыми лошадьми. Я изучал их бег, намереваясь подобрать одну для Раймонда – молодого рыцаря, служащего у меня; вы, наверное, помните: его прислал король, для уэльского дела.

Моджер хотел было сказать, что помнит Раймонда и тот произвел на него неприятное впечатление, но вместо этого спросил:

– Какого уэльского дела?

– Вы же сами рассказывали мне о попытке Дэвида отвертеться от договора с королем, – ответил Вильям.

– Это так, но какое отношение к этому имеют лошади для Раймонда?

– Разве вы не слышали, Груффид, сын Ллевелина, умер?

– Нет, не слышал! – воскликнул Моджер. – И все же я не понимаю… о нет, понимаю. Груффид мертв, у Генриха нет никого, кто мог бы ради власти над Уэльсом начать там гражданскую войну, поэтому Дэвид решил будто разрыв договора ему ничем не грозит. Это уже привело к войне?

– Пока нет, но король почти уверен, что приведет. Поэтому он предупредил моего сюзерена, а Рич… граф (очень учтиво с его стороны) предупредил меня. Поэтому набор рекрутов, хотя и не объявлен, но будут очень скоро.

– Генрих поднимет все королевство? – спросил Моджер.

– Не думаю, – осторожно ответил Вильям (он не хотел выкладывать то, что ему было известно о беспорядках в Шотландии, поскольку считал себя недостаточно осведомленным в этом вопросе) и добавил: – Полагаю, нет нужды в большой армии для подавления диких выходок этого выскочки, но меня, несомненно, призовут, так как Генрих обязательно призовет своего брата.

Известие привело Моджера в ярость, и это несколько удивило Вильяма. Он связал этот гнев с желанием Моджера поговорить об Элис. Но, поручив лошадь Элизабет мальчику и взглянув на Моджера снова, он увидел на его лице широкую улыбку. Выходит предположение Вильяма было ошибочным. Действительно, ярость Моджера быстро улетучилась. Все его замыслы теперь решались как нельзя лучше. Нет ничего легче, чем распорядиться жизнью человека во время войны. Противник это сделает по праву. Если же противник не сможет, есть еще дюжина способов совершить убийство и возложить ответственность за него на другого.

К тому же Вильям говорил о необходимости подобрать вторую боевую лошадь. Очевидно, Раймонд тоже отправится в Уэльс. Моджер готов был расцеловать Вильяма за решение всех его проблем. Элис остается совершенно одна в Марлоу. Что может быть естественнее, чем близкий друг и сосед, принесший ей весть о смерти отца с предложением помощи и утешения?

Теперь Моджер понимал, почему де Боун отказался отпустить Обри домой. И, слава Богу, что отказался. Гораздо лучше, если сын приедет после уэльской акции, когда Элис еще будет оплакивать потерю отца и молодого рыцаря, приглянувшегося ей. Вне сомнений, предложи ей Обри в этот момент свою любовь, это будет встречено с благодарностью. Кроме того, не сложно будет следить за девушкой и не допускать ее контакта с сюзереном отца. Замечательно, что Элизабет захватила с собой в подарок материал! Это хорошее начало. Теперь можно поговорить о самой Элис.

– Возможно, меня тоже призовут, – заметил Моджер, вспомнив последние слова Вильяма. – Я рад, что предупрежден.

Вероятность подобного события была ничтожно малой. Поэтому по возвращении в Хьюэрли Моджер намеревался посадить своего секретаря за письмо к де Боуну, в котором он сам предложит свои услуги. То, что Обри находится у графа, вполне объясняет этот поступок. А поскольку Вильям и Моджер были много лет соседями и «друзьями», естественным будет выглядеть желание последнего отправиться вместе на поле брани. Впервые за много лет Моджер увидел свою цель достижимой.