Песнь серафимов - [8]

Тяжкие драпировки скрывали три высоких, до самого пола, окна по сторонам огромной старинной кровати, прикрытой балдахином. У нее было тяжелое резное изголовье из темного дерева, в изножье — низкие толстые колонки с шариками на концах. Кровать, конечно же, будила у меня воспоминания о Новом Орлеане.

Новый Орлеан был когда-то моим домом — домом того мальчишки, который жил и умер во мне. Тот мальчишка не имел такой роскоши, как кровать под балдахином.

То было в иной стране,

К тому же дева мертва.

Я не бывал в Новом Орлеане с тех пор, как стал Лисом-Счастливчиком, и думал, что никогда не вернусь туда. Значит, мне никогда не поспать на тамошних старинных кроватях с балдахинами.

В Новом Орлеане были похоронены особенные покойники, очень важные для меня. Не те, кого я уничтожал по приказу Хорошего Парня.

Думая об этих особенных мертвецах, я имел в виду своих родителей, младшего брата Джейкоба и младшую сестру Эмили. Все они остались там, хотя я не имел ни малейшего понятия, где они похоронены.

Я припоминал разговоры о старом кладбище Святого Иосифа, где-то за Вашингтон-авеню, в опасном районе. Моя бабушка была похоронена там. Но, насколько помню, я там никогда не бывал Отца, наверное, похоронили рядом с тюрьмой, где его зарезали.

Мой отец был паршивым копом, паршивым мужем и паршивым отцом Его убили, когда он отсидел два месяца из своего пожизненного срока. Нет. Я не знаю, где их могилы и куда отнести цветы, а если бы знал, это точно была бы не отцовская могила.

Ладно. В общем, можете представить, что я ощутил, когда Хороший Парень сказал мне, что убийство должно произойти в «Миссион-инн».

Самое Отвратительное Убийство должно было осквернить мое утешение, мое прибежище, мое нежно взлелеянное безумие, мое спасение. Наверное, это Новый Орлеан не выпускал меня из своих объятий, ведь на самом деле гостиница была старой, скрипучей и нелепой, хотя нарочито и неожиданно живописной.

Отдайте мне увитые виноградными лозами беседки, бесчисленные тосканские вазоны с буйно цветущими лавандовыми геранями и апельсиновыми деревьями, длинные веранды, крытые черепицей. Отдайте бесконечные железные перила с узорами из крестов и колоколов. Отдайте множество фонтанов, маленькие статуи ангелов из серого камня над дверными проемами номеров, пустые ниши и причудливые колокольни. Отдайте аркбутаны трех окон в той самой верхней угловой комнате.

И отдайте колокола, которые не умолкают здесь. Отдайте вид из окон на далекие горы, по временам покрытые сияющими снегами.

А еще отдайте темный уютный ресторан, самый лучший в штате.

Если бы мне предстояло совершить убийство в миссии Сан-Хуан-Капистрано, это было бы еще хуже, но все-таки не там я так часто мирно засыпал.

Хороший Парень всегда говорил со мной ласково. Думаю, точно так же отвечал ему я.

Он сказал:

— Это швейцарец, банкир, занимается отмыванием денег, тесно связан с русскими. Ты не поверишь, какие аферы проворачивают эти ребята. Сделать все надо в его гостиничном номере.

«То есть… в моем номере».

Я ничего не произнес вслух.

Однако, не проронив ни звука, я обратился к Богу с молитвой.

«Господи, помоги мне. Только не там».

Проще говоря, меня охватило нехорошее предчувствие, ощущение падения.

Самая глупая молитва из моего прежнего репертуара всплыла в голове. Та самая, что сильнее других выводила меня из себя:

Ангел Господень, мой ангел-хранитель,

Несущий с небес мне Господню любовь,

Будь каждой мысли моей вдохновитель,

Путь освещая, храни меня вновь.

Я чувствовал слабость, слушая Хорошего Парня. Я чувствовал неизбежность. Неважно. Надо обратить это в боль. Обратить в настойчивость, и все пройдет прекрасно.

В конце концов, напомнил я себе, одно из главных твоих качеств — твердая уверенность, что мир станет лучше, если ты умрешь. Отличная новость для всех, кого мне необходимо убить.

Что заставляет людей вроде меня проживать день за днем? Как писал об этом Достоевский в речи Великого инквизитора? «Без твердого представления себе, для чего ему жить, человек не согласится жить».

Как в аду. Но ведь мы помним, что Великий инквизитор есть зло и порок.

Люди, насколько я знаю, продолжают жить и в невыносимых условиях.

— Все должно выглядеть как смерть от сердечного приступа, — сказал шеф. — Никаких записок с объяснениями, просто ликвидация. Оставь все сотовые телефоны и компьютеры. Оставь все как есть, только убедись, что он мертв. Разумеется, женщина не должна тебя увидеть. Уничтожив ее, ты уничтожишь прикрытие. Эта женщина — дорогая шлюха.

— Что он делает с ней в номере для новобрачных? — спросил я. Ведь люкс «Амистад» был номером для новобрачных.

— Она хочет выйти замуж. Пыталась сделать это в Вегасе — не получилось, теперь собирается осуществить задуманное в церкви этой безумной гостиницы, куда люди приезжают, чтобы пожениться. Она своего рода достопримечательность, эта гостиница. Тебе не составит труда разыскать банкира и найти номер для новобрачных. Люкс расположен под куполом, крытым черепицей. Ты заметишь его с улицы, когда будешь изучать местность. Ты знаешь, что делать.

«Ты знаешь, что делать».

Это значит, надо замаскироваться, найти способ приближения к объекту, выбрать яд для шприца и уйти тем же способом, каким вошел.