Песнь серафимов - [13]

Он казался юным, взволнованным и невыразимо обаятельным, когда смотрел на меня, хотя в нем вовсе не было ничего юношеского. Солнечный свет красиво обтекал его, и все рядом с ним само собой становилось притягательным. Только сейчас я отметил, словно в бреду, что он одет в простой серый костюм с очень красивым голубым шелковым галстуком.

Ничего примечательного в этом не было, но его руки и лицо были примечательны. Выражение лица доброжелательное и прощающее.

Прощающее.

С чего бы кому-то, кто бы он ни был, смотреть на меня так? У меня было ощущение, что он меня знает, и даже лучше, чем я знаю сам себя. Казалось, он знает обо мне все, и внезапно меня пронзила мысль: он уже трижды назвал меня по имени.

Наверняка дело в том, что его прислал Хороший Парень. Наверняка дело в том, что меня вычеркнули из списка. Это моя последняя работа для Хорошего Парня, и передо мной стоит лучший убийца, который покончит с прежним, не в меру скрытным наемником.

«Так одурачь их и сделай это прямо сейчас».

— Я знаю тебя, — подтвердил незнакомец. — Я знаю тебя всю твою жизнь. И я не от Хорошего Парня. — При этих словах он негромко рассмеялся. — Не от того Хорошего Парня, к которому ты питаешь такое почтение, Счастливчик. Я от другого, и он, по-моему, действительно Хороший Парень.

— Чего ты хочешь?

— Чтобы ты ушел отсюда вместе со мной. Чтобы ты не слушал голос, досаждающий тебе. Ты достаточно долго слушал его.

Я прикинул в уме. Чем все это можно объяснить — потрясением от пребывания в моем любимом номере «Миссион-инн»? Нет, этого недостаточно. Наверное, причина в яде; наверное, несмотря на двойные перчатки, я сделал все недостаточно аккуратно и впитал какую-то дозу, пока готовил отраву.

— Ты для этого слишком умен, — возразил незнакомец.

«Значит, ты поддашься безумию? Ведь у тебя есть способ отвернуться от всех них».

Я огляделся по сторонам. Посмотрел на кровать под балдахином, на знакомые темно-коричневые портьеры. Посмотрел на огромный камин, спиной к которому стоял незнакомец. Окинул взором привычную мебель и предметы в комнате, которую так хорошо знал. Могло ли безумие проявиться так внезапно? Могло ли оно вызвать столь странную галлюцинацию? Безусловно, здесь никого нет, я ни с кем не разговариваю, а теплое благожелательное выражение лица незнакомца является порождением моего собственного поврежденного разума.

Он снова тихонько рассмеялся. Однако второй голос продолжал: «Не оставляй ему шанса отнять у тебя шприц. Если не хочешь умереть прямо здесь, черт с тобой, уходи отсюда. Найди в гостинице какой-нибудь другой укромный уголок, ты же знаешь их все, и там покончи с собой раз и навсегда».

На одну пронзительную секунду я поверил, что силуэт незнакомца исчезнет, если я подойду к нему. Я подошел Он остался таким же плотным и осязаемым, как прежде. Он отступил от меня на шаг назад и жестом предложил мне выйти первым.

И внезапно я оказался на веранде, в солнечном свете. Все краски вокруг были чудесно живыми и радостными, и я не чувствовал никакой необходимости предпринимать что-либо, никакого назойливого тиканья часов.

Я услышал, как он закрыл дверь номера. Затем я поднял голову, и он уже стоял рядом со мной.

— Не надо со мной разговаривать, — сердито произнес я. — Не знаю, кто ты такой, чего тебе надо и откуда ты взялся.

— Ты сам меня позвал, — ответил он спокойным и приятным голосом. — Ты звал меня и раньше, но никогда с таким отчаянием, как в этот раз.

И снова меня окутало исходящее от него ощущение любви, безграничного знания и абсолютного приятия того, кто я есть.

— Звал тебя?

— Ты молился, Счастливчик. Ты молился своему ангелу-хранителю, и твой ангел-хранитель донес молитву до меня.

Не было ни малейшей вероятности, что я приму это утверждение. Но меня оно потрясло — ведь Хороший Парень не мог знать о моих молитвах. Нет, он никак не мог знать о том, что творилось у меня в голове.

— А я знаю, что творится у тебя в голове, — заявил незнакомец.

Его лицо по-прежнему отражало живой интерес и доверие. Именно доверие, как будто бы ему не было нужды бояться меня, или моего оружия, или отчаянного поступка, на который я мог решиться.

— Неправда, — сказал он мягко, придвигаясь ко мне ближе. — Я очень не хочу, чтобы ты совершал отчаянные поступки.

«Неужели ты не узнаешь дьявола, когда встретишь его? Неужели ты не знаешь, что он Отец Лжи? Возможно, у людей вроде тебя имеются свои дьяволы. Неужели ты никогда не думал об этом, Счастливчик?»

Рука снова опустилась в карман в поисках шприца, но я сейчас же выдернул ее обратно.

— Свои дьяволы? Очень может быть, — сказал незнакомец. — И свои ангелы тоже. Тебе это известно по твоим прежним занятиям. У людей есть собственные ангелы, и я твой ангел, Счастливчик. Я пришел, чтобы предложить тебе выход отсюда, и ты не должен, совершенно точно, не должен тянуться к этому шприцу.

Я хотел заговорить, но отчаяние охватило меня полностью, как будто кто-то завернул меня в саван, хоть я никогда не видел савана. Образ пришел ко мне сам собой.

«Значит, вот так ты хочешь умереть? Сойти с ума в камере, где тебя будут истязать, выжимая из тебя сведения? Спасайся. Уходи. Иди туда, где сможешь сунуть дуло пистолета под челюсть и спустить курок. Ты знал, когда шел сюда, в этот номер, что тебе предстоит такой исход. Ты всегда хотел стать своим собственным убийцей. Именно для этого ты принес запасной шприц».