Песнь о жизни - [9]

Думала — в жизни надо быть чернорабочей, это важнее. Не понимала, что жизни нужны и чернорабочие, и художники. Правда, поздновато, но все же я сделалась художником. Живопись захватила, овладела всем моим существом. И теперь я могу часами, днями работать, забывая о пище и сне…

Печь потухла, даже угли погасли.

— Смотри, Муля, — сказала я, — как уютно в комнате при свете настольной лампы. Надо на зиму устраиваться.

— Сколько у тебя цветов, Оля! Точно сад пришел в комнату.

— Я люблю цветы. Мне кажется, они дольше и бережнее умеют хранить свет солнца.

Сегодня у Мули мы читаем вышедшие номера детского журнала.

Муля живет близко, на нашей улице, в старинном каменном доме. Стены его толстые, печи белые, изразцовые. Окна высокие, полукруглые. Половину маленькой комнаты занимает рояль, место остается только для кровати и стола.

— Тесновато у тебя, Муля!..

— Ничего. Зато могу играть вечерами. Ребят не разбужу.

Мы прошли в соседнюю комнату. Там живет Мулина сестра Ксения с двумя дочками — близнецами Галей и Наташей. Громадный буфет и три кровати почти незаметны в большой комнате.

Мы раздвинули стол. Он, потеряв свою круглую форму, стал длинным.

— А тебе дадут в июне отпуск? — спросила я.

— Обещали. Я досрочно сдала в Москву часть исследовательской работы для Дворца Советов. Думаю, вовремя всё закончу.

— Смотри, Муля, не заключай много договоров, этим летом мы должны обязательно уехать из города.

— Не бойся, на Отпуск заработаю и поедем!

В передней раздался звонок. Явились двадцать юных авторов разом.

Муля положила на стол три вышедших номера рукописного журнала «Ребята». Переписывали их девочки Тоня и Нина. Шрифт получился довольно крупный. Обложки яркие, разноцветные.

Мы с Марией Владимировной бережно относились к тексту. Наша редактура сводилась к исправлению орфографических ошибок да к легкой правке особенно корявых фраз.

Первый номер выпустили в конце лета. Второй — ко дню Октябрьской революции, последний — к Новому году.

Мальчики насмешливо отнеслись к журналу и сразу отказались участвовать в нем. Но для второго номера они сами принесли мне свои произведения. Их участие ввело в журнал военные темы. Появились рисунки самолетов, пушек, кораблей.

Началось обсуждение журнала. Я глядела на внимательные, серьезные лица детей. Сначала они стеснялись критиковать. Потом стали говорить горячо и просто.

Одного мальчика выругали за плохое стихотворение. Он обиделся и вскочил со стула.

— Сиди! — крикнула Тамара. — Ты думаешь — настоящих писателей не ругают? Еще как здорово ругают!

— Ты сначала поленился, а в последнем номере хорошо написал! — вмешалась Мария Владимировна.

Мальчонка широко улыбнулся и не убежал.

Я с интересом следила за маленькими авторами. Работа в журнале очень увлекала их. Подымалась и росла творческая сила детей. Не на изобретение шалостей она была теперь направлена, а на что-то большое, хорошее. Меня поражали талантливость ребят, их желание сделать все как можно лучше. Индивидуальность каждого выявлялась все ярче.

Если подольше поработать с ними — можно помочь им найти свой настоящий путь!

Глава шестая

День Первого мая 1941 года. Солнечный, ясный, немного холодный. Ира в новом платье, с модной прической, надушенная, стоит у окна:

— Брать пальто или нет?

— Обязательно бери. Или дождик, или снег пойдет, — шутит Леня.

Накинув жакетку, Ира торопливо идет к двери. Леня — за ней:

— Я тебя провожу до Большого проспекта.

Дверь захлопнулась. Я посмотрела на часы. Пойду на демонстрацию позднее, а сейчас немного порисую. Набросала легко здание завода. Молодая зелень кругом. Прозрачный весенний воздух. Работать красками приятно. Акварель почти готова.

Часы пробили двенадцать. Очнулась.

Допишу после демонстрации. Оделась по-праздничному, вышла на улицу. На Кировском проспекте примкнула к колоннам. Повернули на Большой. Через всю Улицу перекинуты гирлянды флажков и флагов. Под ними шагают дети, физкультурники, рабочие. Несут яркие знамена, транспаранты, лозунги. Ряды стройные. По асфальту идти легко.

На перекрестке — пробка. Колонны останавливаются. Моментально организуются игры, танцы, песни. Жарко. Все разогрелись, сбросили пальто. Заиграл оркестр, двинулись дальше.

Идем по Тучкову мосту. С Первой линии свернули на набережную, вышли к Зимнему дворцу. Вот и площадь — нарядная, праздничная. Здание штаба, дворец — в алых полотнищах.

Подходя к трибунам, все подтягиваются. Шаг четкий. «Уррра-а!» — повторяют десятки тысяч голосов. В несколько рядов проходят колонны, и нет им конца.

На Марсовом поле демонстранты расходятся по домам.

Еще не кончилась демонстрация, а на улицы уже выехали автомобили, полные ребят. В руках у них — цветы. Тоненькими голосами выводят: «Веселый Май! Счастливый Май!»

Дома Ира накрывает стол. Обед вкусный. На третье Леня принес сливочный торт. У Неро целая чашка костей. Он доволен, сыт.

— Вечером, Ирочка, пойдем смотреть фейерверк, — ласково говорит Леня. Девушка улыбается.

Я кончаю рисунок. Он удался.

Открыла балконную дверь. Подумала: у весны свои законы. Она все преображает. Раскрытая, полная радости и солнца, она и от людей требует чистого, ясного отношения к жизни.