Песнь Хомейны - [75]

- Он просил богов о звездных чарах. Насколько понимаю, они дали ему то, что он просил - ты ведь жив.

- Жив? - я сел и выпрямился. - Хочешь сказать, что я мог умереть? Дункан потрогал грудь:

- Такое делается очень редко и лишь тогда, когда другого выхода нет. Риск слишком велик. Более чем за шесть сотен лет это пережили только двое.

Я судорожно сглотнул - во рту у меня внезапно пересохло:

- Теперь трое.

- Двое, - Дункан был чудовищно серьезен, - я считал и тебя.

Я уставился на Финна:

- Но зачем?..

- Это было необходимо. Для блага Хомейны, он не смотрел ни на меня, ни на брата, его внимание было приковано к мечу, который он держал в руках. - Ради Чэйсули.

- Тебе это было нужно ради тебя самого, - отрезал Дункан, - ты знаешь не хуже меня, что о звездных чарах может просить только воин, родня по кропи создателю меча. Это был твой шанс отвоевать место жехаана. Хэйл убит, но Финн нет. И сын пожелал наследовать жехаану. Получить его власть, - Дункан поднял глаза на меня. - Рисковал не только ты. Если бы прошение было отвергнуто, магия поразила бы вас обоих.

Я посмотрел в лицо Финну: он был все еще бледен, разгневан тем, как Дункан расценил его действия, и, без сомнения, ожидал от меня самого худшего. Я не был уверен, действительно ли он не заслужил этого.

- Почему? - снова спросил я.

Финн по-прежнему смотрел на камень:

- Я хотел этого, - очень тихо ответил он. - Всю мою жизнь я мечтал просить об этом богов. Увидеть, действительно ли я истинный сын своего жехаана, - я увидел, как горько искривились его губы. - Во мне было меньше от него, чем в Дункане… в его бу-сала. Я хотел того, что мог получить, был бы случай - я не упустил бы его. Так я и сделал. И сделал бы это снова, потому что знал - у меня все получится.

- Откуда? - спросил Дункан. - Никогда нет уверенности в успехе.

- В этот раз она была. Вспомни о Пророчестве. В зале повисло молчание.

Наконец, Дункан нарушил его - рассмеявшись. Смех его был не слишком веселым, но он разрядил обстановку.

- Пророчество, - проговорил он, - Боги, мой рухолли говорит о Пророчестве.

И говорит с богами, - он вздохнул и покачал головой. - Первое частенько делаю и я, но второе… о, второе… это не для бу-сала. Это может сделать только родной сын, не приемный.

На мгновение Дункан стал словно бы много старше своих лет, в его лице читалась страшная усталость:

- Я отдал бы все за то, чтобы быть родным сыном Хэйла. А ты готов предложить это право - и себя в придачу - в жертву богам. Ох, Финн, неужели ты никогда ничему не научишься?

Финн посмотрел на своего брата. Сводного брата. Они были братьями по матери, но в обоих было что-то от отца, хотя родным отцом Хэйл был только для одного.

Я долго молчал - ничего не приходило в голову, а тишина становилась все более невыносимой. Потом наконец поднялся, забрал у Финна свой меч и коснулся почерневшего рубина:

- Дело сделано. И оно стоило такого риска. Я повторил бы это снова.

Финн бросил на меня острый взгляд:

- Даже зная..?

- Даже зная, - я пожал плечами и сел на трон. - Что еще оставалось делать?

Дункан вздохнул. Он поднял руку в знакомом жесте - раскрытая рука ладонью вверх.

Я улыбнулся и повторил его движение.

Глава 18

Я принял послов Солинды в одеждах, приличествующих моему положению.

Исчезли потрескавшиеся, заляпанные грязью и кровью доспехи солдата - вместо этого я был облачен в бархат и вышитые шелка красновато-коричневого и янтарного цветов. Мои волосы и борода были аккуратно подстрижены и умащены благовониями, впервые в жизни я чувствовал себя почти что королем.

Я знал, что пятеро солиндских посланников видят перед собой вовсе не того, кого ожидали. Почти семь лет назад, когда Беллэм завоевал Хомейну, я был мальчишкой. Рослым и сильным, как взрослый мужчина, но лишенный стойкости и крепости взрослого. Теперь, когда я восседал на Троне Льва, это казалось далеким прошлым. Я вспомнил, как сын Кеуфа обезоружил меня и велел заковать в цепи. Я вспомнил бесконечные бессонные ночи в заточении. Я вспомнил, как был ошеломлен, когда Аликс пришла мне на помощь…

Вспомнил все. И - улыбнулся.

Солиндцы не поняли моей улыбки, но это не имело значения. Пусть думают, что хотят: пусть судят обо мне по тому, что видят перед собой. Со временем все прояснится.

Я был не один в зале. Почетную стражу я намеренно набрал из Чэйсули. Финн, Дункан и еще шесть воинов выстроились по обеим сторонам от трона на возвышении.

Их лица были спокойными, стояли они? молча, а странные желтые глаза их неотрывно следив ли за вошедшими.

Роуэн, который ввел в зал послов Солинды, представил их всех по очереди.

Герцог такой-то, барон такой-то… я не знал титулов солиндской знати. Мой молодой капитан, полу-Чэйсули, полу-хомэйн, справлялся с этим прекрасно. Тон у него был ровный, спокойный, как и подобало, и лишь иногда в нем проскальзывала тень снисходительности: мы были победителями, они - побежденными, и пришли они в мой дворец.

Эссиэн. Самое высокое положение из всех посланников - он держался с соответствовавшей этому положению надменностью. На нем, разумеется, были темно-синие одежды, но кто-то спорол герб Беллэма, нашитый слева на шелковую тунику, силуэт восходящего солнца выделялся чуть более темным цветом - тонкое оскорбление, настолько тонкое, что с этим ничего нельзя было поделать: внешне он не отказывал мне в подобающем почтении. Если бы я упрекнул его - он заговорил бы о том, что после столь тяжелой и кровопролитной войны трудно найти лучшие одежды. И мне было бы нечего возразить. А потому я позволил ему его маленький бунт - теперь я мог позволить себе это.