Пески Марса. Остров дельфинов - [23]

Если бы она отказала, город бы погиб. Гибсон не совсем понимал, каким образом здесь добывают кислород. Одно время он предполагал, что его берут из здешнего воздуха. Он забыл, что в марсианской атмосфере кислорода меньше чем один процент.

Уиттэкер показал ему кучу красного песка, которую бульдозеры выкопали за куполом. Все называли это «песком», но со знакомым земным песком у него не было ничего общего. Это была сложная смесь металлических окислов – осколки мира, проржавевшего дотла.

– Здесь весь необходимый нам кислород, – сказал Уиттэкер. – Нам повезло на Марсе раза два, это – самая большая наша удача. – Он наклонился и поднял осколок покрупнее. – Я не очень разбираюсь в геологии, но посмотрите-ка. Правда, красиво? Говорят, в основном окисел железа. От железа, конечно, пользы мало, но и других металлов хватает. Кажется, из этого песка мы не добываем только магний. Его лучший источник – высохшее море. Там пласты метров в сто толщиной.

Они вошли в невысокое, ярко освещенное здание, куда по транспортеру непрерывно поступал песок. Дежурный инженер охотно объяснял все, что происходит; но Гибсону вполне достаточно было знать, что руду размельчают в электрических печах, извлекают из нее кислород, очищают его и конденсируют, а металлические отходы отправляют дальше. Здесь добывали и воду, почти достаточно для нужд колонии, хотя были и другие способы добычи.

– Конечно, – сказал Уиттэкер, – нам приходится поддерживать постоянное давление воздуха и избавляться от углекислоты. Надеюсь, вы понимаете, что купол держится исключительно внутренним давлением?

– Да, – сказал Гибсон. – Если бы оно упало, купол бы сморщился, как высохший шарик.

– Вот именно. Мы поддерживаем летом сто пятьдесят миллиметров, а зимой – чуть больше. Углекислый газ удаляют земные растения. У марсианских нет фотосинтеза. Ну, теперь пойдемте на ферму.

Название это совсем не подходило к большому хозяйству, заполнившему Третий купол. Воздух здесь был довольно влажный, а солнечный свет дополняли лампы дневного света, так что овощи росли и ночью. Гибсон плохо разбирался в хозяйстве, и его не поразили цифры, которыми его осыпал Уиттэкер; однако он понял, что одной из важнейших проблем было здесь мясо, и восхитился простотой, с которой ее решали: в больших цистернах с питательным раствором выращивали живую ткань.

– Лучше, чем ничего, – сказал Уиттэкер. – Но что бы я отдал за настоящую отбивную! Понимаете, для разведения скота у нас просто не хватает места. Когда будет новый купол, мы заведем овец и коров. Детям это понравится. Они никогда не видели животных.

Это было не совсем так. Уиттэкер забыл двух немаловажных обитателей Порт-Лоуэлла.

К концу осмотра Гибсон немножко отупел и очень обрадовался, когда Уиттэкер, входя в свой дом, сказал наконец:

– Ну, на сегодня хватит. Я хотел вам все сразу показать, а то завтра мы будем заняты. Главный уехал до четверга и все оставил на меня.

– Куда он уехал? – из вежливости спросил Гибсон.

– На Фобос, – почти сразу ответил мэр. – Вернется, будет рад вас видеть.

Тут вошла миссис Уиттэкер с детьми, и Гибсону пришлось целый вечер рассказывать о Земле. В первый, но не в последний раз он убедился в том, как жадно интересуются колонисты родной планетой. Конечно, они это скрывали, притворяясь равнодушными к «старухе Земле», но вопросы и в особенности выражения лиц выдавали их с головой.

Странно было говорить с детьми, которые родились под этими куполами и никогда не были на Земле. «Что значит для них Земля? – думал Гибсон. – Реальней ли она, чем царство фей?» О родине своих родителей они узнавали из вторых рук, из книг и фильмов. Сами же они видели только звездочку. Они не знали времен года. Конечно, они замечали, что странные растения за куполом умирают зимой и оживают весной. Но здесь, под куполом, в городе, ничего подобного не было.

Однако, несмотря на искусственную обстановку, дети были здоровые, веселые и, кажется, не сознавали, чего им недостает. Гибсон старался представить себе, что бы они делали, очутившись на Земле. Но до поры до времени они были слишком малы и не могли оставить родителей.

Городские огни гасли, когда Гибсон ушел от Уиттэкеров. Кончился первый день на Марсе. Впечатлений было слишком много, и Гибсон решил разобраться в них утром; сейчас он чувствовал одно: самый большой марсианский город – просто сверхмеханизированная деревня.

Гибсон еще не усвоил всех тонкостей марсианского календаря. Он знал, что дни недели здесь такие же, как на Земле, а у месяцев те же названия, хотя длиной они в пятьдесят, а то и в шестьдесят дней. Он вышел из гостиницы довольно рано, но город был совершенно пуст. На улицах не было ни души, и никто не глазел на него, как вчера: все уже работали в конторах, на фабриках, в лабораториях, и Гибсон чувствовал себя трутнем в деятельном улье.

Он застал Уиттэкера в такой деловой горячке, что не осмелился ему помешать и тихо вышел. Оставалось все исследовать самому. Тут трудно было заблудиться – самое большое расстояние по прямой не превышало пятисот метров. Да, не таким представлял он исследование Марса в своих книгах…