Пёсий остров - [54]

— Стоять! — кричит Толивер, пускаясь за ним следом, но теряя его за первым же поворотом.

Тем временем Билли-бой уже наполовину натянул штаны, вываливаясь на мостик и падая навзничь. Он видит долговязого копа в квартале от него, раскинувшего руки и ошеломленно мотающего головой.

— Ты чего, брат? — спрашивает Французик, проснувшись от шума. — Чего с тобой, эй?

Билли-бой улыбается шире, чем в день, когда его выпустили из тюрьмы. У каждого калеки, бегущего от копа, есть секрет. Если есть секрет — значит, есть отчаяние. А на чужом отчаянии всегда можно сделать деньги. Эта простая арифметика держала его на плаву, когда креветки отказались ловиться в его сети. Он надевает штаны до конца и застегивает их. Возможно, этот лишний крюк все же кое-что им принесет. Тут он поворачивается и одаривает Французика улыбкой.

— Все в полном порядке, — говорит Билли-бой.

Перехватчик

Швейцарцы — невидимки.

Гектор хорошо это знает, потому что за последние тридцать шесть часов он побывал в четырех аэропортах и никто даже не посмотрел на его лицо. Фальшивый красный паспорт и белый крест — все, что их интересует, и дальше иди куда хочешь. Его ручную кладь, содержащую полицейский сканер SC230, который он прихватил с рабочего места, никто не проверяет. Как будто этого бледного человека с влажными руками вовсе не существует.

Но его начальнику, мистеру Хендриксу, Гектор казался слишком заметным. Разгневанный бюрократ лично заставил его сдать электронный пропуск перед тем, как навсегда покинуть свой пост.

— Управление внутренних дел ожидает вас завтра в восемь утра, — заявил Хендрикс, не скрывая самодовольной усмешки и убирая карточку в карман. — Советую не опаздывать.

Бет чуть не расплакалась, на бегу пытаясь обнять Перехватчика, когда двое морпехов выводили его из здания. Никто другой его не хватился, когда он сел в свою раздолбанную машину и поехал домой, где его возвращение заметила только коза.

Гектор выудил документ, который человек по имени Квентин сделал ему несколько месяцев назад. Это был еще более крутой швейцарский паспорт, чем тот, что ему выдало родное государство, который все равно пришлось бы сдать. Этот был идеален, Гектор в нем назывался Ханнесом Цвингли из местечка Гольдау. Он с улыбкой подумал, что это имя подошло бы профессору математики. Квентин тут и там добавил пятен и помятостей, чтобы паспорт выглядел так, будто годами живет в чьем-то кармане. Безупречная работа. Гектор собрал несколько футболок и бросил их в сумку, в которой уже лежали его драгоценные наушники и мощный усилитель сигнала. Затем он порвал свой американский паспорт и сжег его в раковине в ванной. Он смотрел в зеркало, пока дым клубился вокруг его бледного лица, делая его призрачным, даже мертвенным, и зрелище ему понравилось.

Меня больше не существует, подумал Гектор, улыбаясь собственному отражению и позволяя пеплу свернуться колечками, прежде чем размазать его пальцами и спустить свое настоящее имя в сток. Теперь я везде. Все, что я люблю, умещается в мою сумку. И сегодня вечером я буду вас всех прослушивать.

Особенно одного из вас.

По дороге на улицу Гектор встретился взглядом с невозмутимой козой и на мгновение подумал, не перерезать ли ей глотку. Коза продолжила жевать, мотая бородой, как будто ей было все равно, убьют ее или нет.

— Vaya con dios[8], сестрица, — сказал он, на прощание засовывая ей в зубы свой старый швейцарский паспорт.

Он поймал попутку до аэропорта Хосе Марти и проехал по темной сельской местности, кое-где освещенной рекламными щитами с Че Геварой, обрамленными сорокаваттными лампочками, как афиши бродячего цирка. Приходите смотреть на выцветшую революцию! Приводите детей! Швейцарские документы обеспечили ему молчаливое одобрение кубинской иммиграционной службы, и он сел на самолет до Арубы безо всяких препятствий. И впервые за много недель спал спокойно.

Однако местный капитан порта сообщил, что ни «Море тени», ни «Гдыня» сюда не заходили, и посоветовал Гектору не совать нос не в свое дело. Гектор достал карту и прочертил ногтем маршрут урагана. Значит, надо еще дальше на запад. Дождь хлестал по причалу, напоминая всем, кто на море хозяин. Гектора вырвало в двухмоторном самолете по дороге на Синт-Маартен, и женщина, сидевшая рядом, громко пожаловалась пилоту, который только рассмеялся.

«Море тени», хм-мм, — протянул подросток, стерегущий будку капитана порта, поводя пальцем по несуществующим усам с куда более серьезным видом, чем было уместно. — Они запросили заход в порт вчера вечером, но, по-моему, вместо этого прошли дальше на Ангилью. Погода была зверская, сами понимаете.

Пацан кивнул на поломанные мачты и скомканные паруса, чтобы придать вес своему замечанию.

Гектор поблагодарил его и поймал такси обратно до аэропорта. За время короткого перелета в аэропорт Уоллблейк на Ангилье он в подробностях изучил пластиковую памятку о безопасности, как будто в ней был спрятан ключ к вселенским тайнам. Его судно нашлось.

И теперь, направляясь к таможеннику Ангильи, щеголяющему блестящим значком служителя ее величества Елизаветы II, Гектор с заученной небрежностью повторяет движение: засовывает руку в карман цветастой рубашки, достает документ в красной обложке и даже не улыбается. Потому что никто не поднимает взгляда на швейцарского туриста.