Пешки в чужой игре. Тайная история украинского национализма - [3]

А делить Россию Гартман предлагал следующим образом: «Надо Финляндию отдать Швеции, Бессарабию Румынии; Эстония, Ливония, Курляндия, Литва и Жмудь создали бы самостоятельное королевство Балтийское, разумеется, под контролем немецким; а на просторах меж Прутом и Днепром встало б отдельное королевство Киевское. Швеция и новое королевство Балтийское получили бы гарантию своей независимости от Германии, а королевство Киевское и Румыния — от Австрии. Войска этих держав стали бы на случай войны под начальство Германии и Австрии».

На проект Гартмана резко отозвался Иван Франко на страницах львовского журнала «Правда», в статье «Політичний огляд»: «Боже мой, вот честь, вот радость для ягнят, что волк ими интересуется! Мне кажется, что этот интерес Бисмарка и его креатур должен бы нас скорее пронимать стыдом, как лучшее свидетельство нашего бессилия. Кто нами интересуется в Европе, тот делает это только с оглядкой на Россию и на то, как строятся его отношения с Россией. Нужно России пригрозить — бух! являются на сцену русины, выплывает киевское княжество… Почему же Бисмарк не пытается таким же образом интересоваться ирландцами, валлийцами, провансальцами или южно-африканскими бурами? Очевидно потому, что это все не мертвые, элементарные племена, из которых можно без их воли и разрешения выпиливать, что кому захочется… Подпрыгивайте, ягнята! Господин волк изволит интересоваться вашим мясом!..» Иван Франко вряд ли симпатизировал Российской империи, зато прекрасно понимал, что западные государства разыгрывают украинскую карту в своих интересах.

В последующие 25 лет, до начала Первой мировой войны, эта идея Гартмана тщательно обсуждалась немецкими политическими деятелями.

Так, немецкий профессор Самасса в своей рецензии на книгу Геция «Русслянд» писал, что наилучшим средством ослабления России считает образование славянских государств на ее территории. Ему хотелось бы видеть, кроме независимой Финляндии, польское государство и «украинское королевство»; великороссов же он предлагал оттеснить в пределы Азии.

Примечательно, что сам Бисмарк был последовательным и решительным противником войны с Россией. Сам он намеревался лишь в большей степени связать политику России с интересами Германии. В то время, когда в журналах обсуждался проект расчленения России, а в военных и дипломатических кругах — возможность войны, Бисмарк писал в секретном письме германскому послу в Вене от 3 мая 1888 года: «Об этом позволительно было бы спорить, если бы такая война могла привести к тому, что Россия, как выразился граф Кальноки, была бы «разрушена». Но такого рода результат даже после самых блестящих побед лежит вне всякого вероятия. Самый благоприятный исход войны никогда не приведет к разложению основной силы России, которая основывается на миллионах собственно русских православного вероисповедания. Они, даже если их разделить международными договорами, тут же быстро опять соединятся, как частицы разрезанного кусочка ртути. Это неразрушимое государство русской нации, сильное своим климатом, своими пространствами и ограниченностью потребностей… останется после своего поражения нашим природным и нуждающимся в реванше противником…»

Увы, Бисмарк не смог направить русскую политику в нужное ему русло. Наоборот, он достиг результатов, прямо противоположных тем, к которым стремился. Практически, Бисмарк толкнул Россию к сближению с Францией, а затем с Англией, что привело впоследствии к образованию Антанты. Так в Европе сложились два противостоящих военно-политических блока. Отныне власти Германии и Австро-Венгрии рассматривали Россию как вероятного противника в случае будущей войны — и, естественно, уделяли внимание всему, что могло содействовать ослаблению России, в том числе — развитию украинского сепаратизма в Российской империи.

Такому вниманию к украинскому вопросу Германии и Австро-Венгрии способствовала их экономическая заинтересованность. Украина в начале XX века была одним из наиболее динамично развивающихся регионов России; на ее территории находилась значительная часть имперского экономического потенциала.

Мысли о неизбежности войны Германии с Россией распространялись прежде всего прибалтийскими немцами-имигрантами, прибывавшими в Германию с 70-80-х годов XIX века. Немецкие публицисты и политики балтийского происхождения изображали прибалтийские провинции России, как «германскую вахту на границе славянства», как «крайние форпосты германского народа» в «старой борьбе между славянством и германством». Исходившей из России «угрозе германской культуре», по их мнению, следовало противодействовать путем превентивной войны, которую они рассматривали, как решающий момент борьбы между высокой и отсталой культурами.

Эти идеи встречали понимание в правящих кругах Германии, поскольку давали обоснование их замыслам. Так, еще в 1887 году Бернхард фон Бюлов, первый секретарь германского посольства в Петербурге, писал советнику ведомства иностранных дел Гольштейну: «Мы должны пустить русскому при случае столько крови, чтобы тот не почувствовал облегчения, а 25 лет был не в состоянии стоять на ногах. Нам следовало бы надолго перекрыть экономические ресурсы России путем опустошения ее черноземных губерний, бомбардировки ее приморских городов, возможно большим разрушением ее промышленности и ее торговли. Наконец, мы должны были бы оттеснить Россию от тех двух морей, Балтийского и Черного, на которых основывается ее положение в мире. Однако я могу себе представить Россию действительно и надолго ослабленной только после отторжения тех частей ее территории, которые расположены западнее линии Онежская губа — Валдайская возвышенность — Днепр…»