Пешки - [4]

Ряд глав книги посвящён анализу дисциплинарной системы и дисциплинарной практики в вооружённых силах США, принципам военного судопроизводства и организации деятельности всех военных исправительных заведений. В этих главах особенно остро подчёркивается антинародный характер системы принуждения в армии США, антидемократические основы военной юстиции, полное бесправие солдатской и матросской массы перед лицом могучей машины милитаризма и войны.

Книга Барнеса была написана в период эскалации агрессии в Индокитае. Естественно, что в ней в значительной мере нашли своё отражение пороки всей системы обучения и воспитания личного состава в вооружённых силах США, проявлявшиеся в зверствах американской военщины на фронте и в тылу, в бессмысленных разрушениях городов и чудовищном истреблении людей. Но и после окончания вьетнамской авантюры милитаристов книга нисколько не потеряла своей актуальности — ведь в ней говорится о тех методах и способах подавления и духовного закабаления, которые практикуются в американской казарме и сегодня.

«Пешки» Питера Барнеса — содержательный труд внимательного, наблюдательного автора. Ему, буржуазному публицисту, свойственны определённые ограниченность и непоследовательность, известный идеализм суждений и оценок. Советский читатель легко увидит и отделит все это от того положительного, интересного, разоблачительного, что есть в предлагаемой книге.

Капитан I ранга Т. Белащенко

От автора

Я вырастила его добрым парнем…

но взгляните, что они из него сделали.

Они превратили его в убийцу.

Из заявления Мертл Мидлоу, матери бывшего рядового Поля Мидлоу, признавшегося в убийстве десятков безоружных вьетнамцев в деревне Милай

Около двух лет назад я пришёл к заключению, что наша военная система нуждается в серьёзном и внимательном пересмотре. В то время я работал в Сан-Франциско корреспондентом журнала «Ньюсуик». Как и многие другие американцы, окончившие колледж и достигшие призывного возраста в период после окончания войны в Корее и до начала войны во Вьетнаме, я был весьма поверхностно знаком с армейской жизнью. Сначала я получил отсрочку от призыва как студент, а затем по состоянию здоровья, использовав для этого какой-то пустяковый повод. Таким образом, мне удалось достичь заветного возраста в двадцать шесть лет, и тяготы воинской службы меня не коснулись[1]. Я предпочитал меньше думать об армии и сосредоточил всё своё внимание на гражданской карьере, оставив военные заботы тем, кто носит форму. Внутренними проблемами военных я всерьёз заинтересовался в октябре 1968 года в связи с «мятежом», происшедшим в армейской тюрьме «Пресидио» в Сан-Франциско[2]. Конечно, и ранее, подобно, большинству американцев, я видел растущее влияние военных на жизнь страны, гигантский военный бюджет, постоянно срывавший планы разрешения наших социальных проблем; сознавал ту огромную власть, которую захватил в стране так называемый военно-промышленный комплекс, ощущал милитаризацию нашей внешней политики и был свидетелем губительного действия на молодёжь войны во Вьетнаме. Однако я никогда не пытался оценить положение в вооружённых силах с позиций военнослужащего.

Будучи человеком гражданским, я всегда рассматривал вооружённые силы как единое целое, как какой-то гигантский обособленный механизм, к которому наше в общем-то демократическое общество относится как к невкусному, но необходимому лекарству. Я даже не мог себе представить, что, заглянув во внутренности военной машины, увижу там все стадии переваривания живой человеческой массы, её поглощения и отторжения. Не сознавал я и того, что по чисто гуманным соображениям мне необходимо было бы поинтересоваться всем происходящим в вооружённых силах с такими же, как я, или, быть может, более молодыми людьми. Не мог я себе представить, что проблема контроля над вооружёнными силами тесно связана с тем, как обращаются с военнослужащими в вооружённых силах.

Короче говоря, до определённого момента я редко задумывался над этими вопросами. Но тогда утром, в понедельник, я увидел в Сан-Франциско двадцать семь испуганных и потерявших надежду ребят, которые сидели во дворе армейской тюрьмы, взывая о внимании и помощи… Прежде всего передо мной встал вопрос: как попали сюда в тюрьму эти доведённые до отчаяния солдаты? С какой целью и почему наше правительство объявило их действия, заключавшиеся всего лишь в том, что эти парни просто сидели на траве, чудовищным преступлением, наказуемым, если этого захочет горстка армейских офицеров, смертью?

Мучили меня другие вопросы. Один за другим американские президенты, побуждаемые военными и гражданскими советниками, посылали воевать в Юго-Восточную Азию многочисленные контингенты солдат. Посылали без объявления войны конгрессом, без какой-либо видимой связи с необходимостью защиты интересов государства. Казалось нелепым, что в условиях нашего строя какая-то небольшая группка людей способна заставить другую, довольно многочисленную, вести войну, цель которой столь сомнительна. Среди наиболее серьёзных проблем, возникших в связи с ужасным конфликтом в Юго-Восточной Азии, по-моему, должны быть поставлены вопросы о том, что необходимо предпринять для восстановления границ власти президента в развязывании войны. И как продолжение первого вопроса — что можно сделать для защиты молодых американцев от использования их в качестве инструмента незаконного приложения президентской власти. Когда появились сообщения о том, что американские солдаты вырезали мирное население вьетнамского посёлка Милай, возник ещё более навязчивый вопрос: сколько американских солдат, обученных и получивших приказ или, по крайней мере, разрешение убивать, вели бы себя подобно солдатам роты «С»