Пеший город - [13]

Вышел я на свободу и сразу встретил женщину. Правда, вместе с мужем. Муж ее нанял меня для всяких мелких работ: сгонять с него мух, когда он приходит под мухой, определять, какая муха жену укусила, — ну и, конечно, вешать жене лапшу на уши, без чего в семейной жизни не обойдешься.

Мухи мне не особенно нравились, а лапша пришлась по вкусу. Перекушу в тарелке и начинаю вешать лапшу. На одно ухо, на другое, соблюдая симметрию. Очень получалось красиво, жена от зеркала прямо глаз не оторвет. Может, спрашивает, еще сюда добавить?

Вот тут-то я в нее и влюбился. Такая она была красивая с лапшой на ушах. Причем, вешал лапшу только на уши, а влюбился в целую женщину. Но на первых порах вида не подаю — того вида, на какой способен. Держу себя в руках, остаюсь пока маленьким, чтобы не испугать. Прежде, чем показывать женщине, какой ты есть, надо женщину хорошо подготовить. Если память мне не изменяет (а кому она не изменяет!), это кто-то сказал, но кто именно, уже не припомню.

Готовил я ее, готовил, вешал на уши лапшу уже не от мужа, а от себя лично. Сначала она просто слушала, а потом стала и посматривать, кидая на меня заинтересованные взгляды. И когда она уже не знала, куда девать глаза от взаимности, я сообщил ей, что только снаружи такой маленький, а внутри — о го-го! Стоит мне только выйти изнутри наружу…

Сначала она смущалась, просила не выходить, но вдруг попросила выйти. Только на минуточку, пока муж не вернулся.

Стал я выходить. Выхожу, выхожу — что-то не получается. Тужусь, кряхчу, пыхчу — даже перед женщиной неудобно. Видно, измельчал я внутренне на мелкой работе, перестарался с мухами и лапшой.

А она вся дрожит от нетерпения, так ей хочется посмотреть, какой я большой. Ну скорее, просит, выходи уже выходи. Такая любопытная!

Я опять начинаю вешать лапшу дескать, такие дела так просто не делаются. Рассказываю, как выходил мой дядя. Выходил, выходил, пока тетя не вышла замуж за другого. Но я, конечно, выйду быстрее. Только надо подождать, потерпеть.

А она почему-то расстроилась. Потянулась за бутылкой брома — для успокоения. И тут я, то ли от любви, то ли я слишком большой взаимности — нырнул в бутылку и затаился на самом дне. Как все-таки, думаю, хорошо, что я остался маленьким!

С тех пор здесь и живу. И так мне свободно-свободно. Дома в бутылке рома я о свободе только мечтал, а здесь ее подучил в полной мере. В квартире мух развелось, лапша во всех тарелках прокисла, а мне все равно. Смотрю из бутылки на эту женщину и не могу вспомнить: любил ли я ее или не любил? И память такая спокойная-спокойная, даже не поймешь, изменяет она мне или не изменяет. Но все же вспомнил твой адрес. И ты, если вспомнишь меня, напиши.

Твой Рома из бутылки брома

Три ведра истины

Наступал майор на великую страну, но никак не мог наступить: все она у него между ног проскакивала. Притомился майор прыгать туда и обратно и зашел в придорожный трактир немного расслабиться.

Заказал ведро вина и затосковал.

— Ты чего, майор, приуныл? Перепил или расплатиться нечем? — подсел к его ведру придорожный человек, постоянный обитатель этого заведения.

Майор объяснил, что наступает на страну, а наступить не может. Когда ногу заносит, она еще впереди, а опустит ногу — страна уже сзади.

— Наверно, ты через нее переступаешь, — догадался придорожный человек, но не сразу, а после продолжительного раздумья.

— А почему я переступаю? Она же великая страна. Или она не великая, или я неправильно наступаю.

Придорожный зачерпнул из ведра, выпил, еще раз зачерпнул с тем же последствием и заговорил после длительного раздумья.

— Видишь ли, майор, у нее только территориальное пространство маленькое, а жизненное пространство очень большое. На каждого жителя территории с гулькин нос, а жизненного пространства столько, что нам с тобой и не снилось. Потому что они живут, а мы с тобой только заполняем пространство. Ты про вселенную слыхал? Во вселенной та же история: пространства навалом, а жизненного пространства на одну деревню не наскребешь.

От интереса к проблеме майор раскрыл рот, накапал в него из ведра, сколько накапалось, и говорит:

— Ну прямо моя квартира. Пространство большое, двухкомнатное, а житья нет.

— Наверно, у тебя жена — пожиратель жизненного пространства, — подсказал соведерник и заказал от лица майора второе ведро, чтоб не отвлекать от семейных дум собеседника.

— Это точно, пожиратель, — вздохнул майор.

— Жена родная. А ты говоришь — страна. Большая страна всегда пожиратель жизненного пространства, — продолжал нить соведерник. — Это как вино: если его систематически доливать водой, литраж увеличивается, но крепость становится меньше. Так же и страна, если к ней добавлять территорию.

Майор опять заговорил о семейном пространстве. Раньше у них была комната два на четыре метра и такая проходная, что яблоку негде упасть. И соседи, и родственники соседей, и гости соседей, и милиция по усмирению соседей, родственников и гостей. Веселая была жизнь! А теперь квартира большая, двухкомнатная, а жизни нет.

— Это потому что нет жизненного пространства, — сообразил придорожный человек. И накапал себе в рот из ведра вместо майора.