Пещера - [8]
Коридор загибался вверх; сарна стояла в наивысшей его точке, спиной к поросшей мхом преграде. Здесь все поросло мхом, здесь было роскошное пастбище, а в глубокой щели, скрываемой пышным зелено-коричневым ковром, бежала струйка воды. И если осторожно разгрести мох копытцем…
Сарна смотрела в глаза своей смерти.
Сааг был крупным даже для своей породы. На жертву глядели желтоватые, широко посаженные глаза с огромными, презирающими темноту зрачками. Второй парой глаз казались раздувшиеся ноздри; за третью – и четвертую – пару сошли бы черные, влажно поблескивающие клыки. Передние лапы саага, широкие, как щетки, скрывали в себе по два набора втяжных когтей. Изогнутый ножей, умеющих протыкать жертву насквозь. Черная короткошерстная шкура плотно облегала мощные, безобразно выступающие мышцы; сааг был в пике своей формы. Не молодой и не старый, ненасытный, фанатично упрямый сааг, который добился-таки своего.
Сарна тяжело дышала. Холодный ветер Пещеры касался проплешины на ее груди, и ей казалось, что ледяные когти добрались уже до ее сердца.
Чуть слышно шелестел подо мхом ручей. Возможно, сааг чуял воду – но нежного журчащего звука он слышать не мог; круглые уши-раковины дрогнули, готовые поникнуть.
Сааг двинулся вперед. Беспомощность жертвы придавала предстоящему убийству своеобразный сладковатый привкус. Сааг шел – вернее, тек навстречу пойманной сарне. Переливались мышцы под лоснящейся черной шкурой.
Сарна смотрела; в тот самый момент, когда ее смерть совершала шаг над невидимым ручьем, в ободранной груди обреченного зверя беззвучно взорвалось желание жить.
Она поднялась на дыбы; движение скорее жалкое, нежели грозное. Ее крохотные копытца не в состоянии нанести саагу ущерба, а уводя из-под броска шею, она тем самым подставила под костяной нож свой нежный, с подпалинами живот.
Сааг понял это – но именно в эту секунду его мускулистая лапа, задняя правая, подобравшаяся перед прыжком лапа угодила в скрытую от глаз расщелину.
То, что ясно было круглым ушам сарны, оказалось для саага сюрпризом. Опьяненный своей властью, ошалевший от вкуса еще не пролитой крови, удивленный порывом беспомощной жертвы, он допустил ошибку – не связал в сознании запах воды и образ щели, по которой эта вода, как правило, течет.
Хищник, за всю жизнь не сделавший ни одного неверного шага, волей обстоятельств оказался неуклюжим, как барбак; лапа ушла глубоко в расщелину, раздраженный рев подхлестнул сарну – прыгнув с места, она пролетела под самым каменным потолком, над головой ревущего зверя, над арсеналом клыков и когтей, над бессильной яростью, над воплем о несправедливости и нечестной игре; она неслась, ничего не помня и ничего не чувствуя, и только инстинктивно отыскивала среди камней единственно верный, невидимый глазу выход.
Лора испугалась, услыхав в трубке ее голос.
– Павла?! Что с тобой такое, я тебя даже не узнала…
– Я заболела, – сказала Павла хрипло. – Я… больная.
Лора помолчала. Спросила осторожно:
– Врача вызвала?
– Я сегодня дома поработаю, спроси Раздолбежа… Можно я сегодня дома поработаю. Я ему… интервью расшифрую. Я заболела…
Лора вздохнула:
– Я перезвоню…
И перезвонила спустя минуту:
– Ладно, один день тебе, но чтобы все интервью, чтобы на завтра, и чтобы материалы про Ковича… Болеутоляющее прими, Павла.
– Ага, – сказала Павла и повесила трубку.
Стефана заставила ее измерить температуру – хоть Павла и твердила хмуро, что никакой температуры у нее нет и быть не может, Стефана не успокоилась, пока показания сестры не были подтверждены показаниями термометра; опыт многочисленных болезней Митики приучил ее верить, что если нет температуры – значит, о серьезной болезни речи нет.
– Павла, ты сегодня дома? Я тогда малого в сад не поведу, дождь, и все равно уже опоздали… Ладно?
Павле было все равно.
Сидя на широком подоконнике, она равнодушно смотрела, как Стефана – огромный сиреневый зонтик – бежит через мокрый двор; под дождем белые плиты дорожки казались стеклянными. По стеклу катились капли, Павле казалось, что весь большой мир, в котором она привыкла ощущать себя как дома – что этот мир плывет, оплывает, качается.
– Павла! А ты вот так не умеешь!..
Довольный Митика стоял двумя ногами на двух больших термосах. Воспользовавшись замешательством тетушки, он успел продемонстрировать, что именно Павла не умеет – спрыгнул с самодельных котурн, отчего зеленый термос опрокинулся и покатился, а красный звонко треснул разлетевшейся колбой.
– Все расскажу маме, – сообщила Павла равнодушно. Митика рассмеялся; Павла снова обернулась к окну.
Сарна НЕ ДОЛЖНА три ночи подряд спасаться от одного и того же саага. То есть, конечно, она МОЖЕТ трижды от него спастись… Как не исключено, что высыпавшиеся из кулька семечки образуют на полу графическое изображение статуи Вдохновения. Нет таких физических законов, чтобы семечки не сложились в картину. Но вот почему-то никогда не складываются!..
Павла закусила губу. Оказывается, она всю жизнь подсознательно этого боялась – у нее, наверное, психическое отклонение. Она действительно больна, только не так, как думает Лора, и совершенно не той болезнью, в которых разбирается вооруженная градусником Стефана…
В этом мире сочетаются обыденность и миф. Здесь ведьмы танцуют в балете, а по улицам города бродят нави — злобные и несчастные, преследуемые жестокой спецслужбой «Чугайстер». Когда крах неизбежен, когда неминуема катастрофа, кто поверит в новую любовь, такую невозможную по обывательским меркам?
Она — прекрасная принцесса, но безобразна. Он — свирепый дракон, но человечен. Оба они выламываются из клетки ритуалов, жестоких либо лицемерных, оба проигрывают войну против мира, где искренность смешна, а любовь невозможна…Но проигрывают ли?М. и С. Дяченко считают «Ритуал» самым романтичным своим произведением.
«Ведьмин зов» Марины и Сергея Дяченко – долгожданное и прямое продолжение их знаменитого романа «Ведьмин век», который публикуется в этой книге в новой авторской редакции. Действие романа «Ведьмин зов» происходит через тридцать лет после событий, описанных в первой части дилогии, в современном городе, живущем одновременно по законам индустриального общества и по законам мифа. Ведьмы – могущественные существа, бывшие некогда обычными женщинами. Инквизиция – служба, призванная с ними бороться, в рядах которой состоят как идейные борцы, так и садисты, упивающиеся властью.
Этот мир другой, но он похож на наш. В нем создают ядерное оружие, а высокие технологии развиваются рядом с магией, суевериями и наговорами. Всесильная Инквизиция контролирует ведьм, а нежить возвращается, чтобы увести живых. Ненависть ведет этот мир к апокалипсису, но любовь победит всё – даже законы мироздания. Цикл «Ведьмин век» переведен на английский, немецкий, польский и украинский языки. Он состоит из трех книг: «Ведьмин век» – Премия SFinks, 2004 г. Зарубежный роман года / Зиланткон, 1998 г. Большой Зилант; «Ведьмин зов»; «Ведьмин род». Марина и Сергей Дяченко известны во всем мире.
Прямое продолжение романа «Vita Nostra». Институт специальных технологий города Торпа, где подростков превращают в Слова великой Речи. Друзья, враги, любовь студентки Александры Самохиной с поправкой на взросление — и на осознание того, что мир несовершенен, а Сашка, с ее колоссальными возможностями, может его изменить. Если поймет, как избавиться от страха.
Жизнь Саши Самохиной превращается в кошмар. Ей сделали предложение, от которого невозможно отказаться; окончив школу, Саша против своей воли поступает в странный институт Специальных Технологий, где студенты похожи на чудовищ, а преподаватели — на падших ангелов. Здесь ее учат… Чему? И что случится с ней по окончании учебы?
Волею судьбы Раснодри Солдроу вынужден примерить на себя личину танга, древнего борца с монстрами, презираемого всеми. Он вынужден самостоятельно постигать мастерство своего нового ремесла, ибо тангов уже давно никто не видел. И хоть в их отсутствие все научились бороться с монстрами подручными средствами, необходимости в тангах никто не отменял. Цепь случайностей проводит Раснодри сквозь опасные приключения, заставляет добыть древний магический артефакт, убить могущественного монстра, побывать в потустороннем мире и защитить столицу Давурской Империи от армии оживших мертвецов.
На что способен простой парень с Земли, оказавшись в другом мире, погрязшем в древней, кажущейся нескончаемой войне? Отважится ли он на борьбу ради спасения мироздания или отступит, понимая, что мал и ничтожен в этом огромном мире?
Двенадцать принцесс страдают от таинственного — и абсолютно глупого — проклятия. Любой, кто положит ему конец, получит награду. Ревека — умная, но недостаточно почтительная ученица знахаря, тоже хочет получить вознаграждение. Но её расследования раскрывают глубинные тайны и ставят девочку перед непростым выбором: сможет ли она разрушить заклятие, если опасности подвергается её собственная душа?
Фрэнк сын богатого торговца. Он рожден в мире, который не знает пороха и еще помнит отголоски древней магии. Давно отгремели великие войны, и теперь такие разные разумные расы пытаются жить в мире. Ему унаследовавшему огромное состояние, нет нужды бороться за хлеб, и даже свое место под солнцем. Он молод, многое знает и трезво смотрит на мир. Он уже не верит в чудеса, а старые мудрые маги кажутся ему лишь очередной уловкой власти. Только логика, причинно следственные связи, прибыли и выгода правят миром и стоят выше и холодной гордости эльфов, и доблести рыцарей, и веры кардиналов.
После череды загадочных событий четырнадцатилетний Глеб попадает во Внутренний мир — место, где до сих пор существует магия, а наделенные сверхчеловеческой силой рыцари бороздят просторы королевств. Появление гостя не проходит незамеченным: мальчика принимают за посредника — легендарного посланника, отвечающего за связь между мирами. Со времен последнего посредника минуло более тысячи лет, и Глеб — первый человек, которому удалось попасть во Внутренний мир. И все бы ничего, вот только по преданию, посредник еще и наделен огромной магической силой… Так ли прост главный герой? Проснутся ли в подростке приписываемые ему магические навыки, и что он будет делать, когда окажется втянут в придворные и межгосударственные разборки? В любом случае, нужно торопиться — враги не сидят на месте, а между королевствами бушует беспощадная война, грозящая уничтожить все сущее, и лишь авторитету посредника и его силе по плечу остановить неумолимо надвигающуюся катастрофу.