Пёс войны и боль мира - [33]

— Вы фон Бек?

— Я.

— Вы стоите перед Лесным Графом.

— Это большая честь для меня.

— Вы живой человек? — спросил он почти удивленно. — Смертный?

— Это так.

Он прикрыл свои горящие глаза и кивнул головой одинаковым на лицо спутникам, будто хотел порадоваться вместе с ними удачной шутке. Его печальный голос значительно оживился.

— Мы мертвы вот уже двести пятьдесят лет или даже больше. Настолько мертвы, насколько смерть похищает большую часть человечества.

— Но не совсем мертвы, — заговорил я на местном наречии, безмерно удивившем Седенко. Это наречие было мне знакомо, и сейчас показалось наиболее уместным.

— Наш господин не хочет успокоить нас насовсем, — проговорил Лесной Граф Аммендорфа. Видимо, во мне он узрел товарища с такой же проклятой судьбой, как его собственная. — Не хотите ли быть гостем, в моем замке?

— Я благодарю вас, великий Лесной Граф.

Он взглянул на Седенко.

— Ваш слуга? Вы возьмете его с собой?

Я обратился к Седенко:

— Мы расстанемся до завтра. Я обязательно вернусь к рассвету.

Седенко кивнул.

— Он будет ждать нас до утра, — ответил я.

Лесной Граф оказался понятливым.

— С ним ничего не произойдет. Будет ли вам удобно, господин, сесть в седло позади меня?

Он тронул коня, мгновенно превратившегося из каменной глыбы в живого зверя, и подъехал ко мне. Я решил, что будет дипломатичным согласиться на его предложение, взялся за стремя и по потной спине животного влез в седло. Седенко смотрел на меня округлившимися глазами, челюсть его отвисла. Он ничего не понимал.

Я улыбнулся ему и поднял руку в приветственном жесте.

— Рано утром я вернусь обратно. Уверяю тебя — все будет в порядке и ты можешь спать спокойно.

Лесной Граф Аммендорфа пришпорил коня и отдал всей своей охоте приказания: некоторые из сопровождающих его растворились в воздухе, остальные последовали за нами с почти непостижимой и все возрастающей скоростью. Мы понеслись по улицам, а за городом — по поросшей травой долине, поднимавшейся вверх и зажатой с одной стороны притихшим лиственным лесом, а с другой — поросшей мхом древней каменной стеной, как, по крайней мере смог различить я, пока глаза в сумраке не отказались служить вообще. Находясь в городе, я считал, что эту стену можно преодолеть, однако теперь было ясно, что стена защищала древний город и преодолеть ее было не так-то просто, поскольку темной массой она поднималась к черному небу.

Вскоре мы остановились, и Лесной Граф, повернувшись ко мне вполоборота, положил свою холодную руку мне на плечо и провел к парадному входу внутрь горы. Я ожидал увидеть холодную пещеру, но здесь были лестницы и залы, полностью или частично разрушенные. Главный зал скудно освещался одним-единственным чадящим факелом, который торчал в извилистом держателе на длинном столе. Над огнем летали хлопья сажи. Охотники с лицами мертвецов сгрудились поближе к огню, а двое дрожащих слуг — мальчик и девочка, — не обращали на них внимания: они оба принадлежали, на первый взгляд, к тому же самому клану мертвых живых, но с таким же успехом могли быть и проклятыми, как многие из нас.

Глаза Лесного Графа поблекли, когда он уселся во главе стола и предложил мне занять место справа от него. Своей закованной в панцирь рукой он подал пунш и призвал меня «полечиться от сквозняков», что было очень кстати. Возможно, для него мир продолжал существовать таким, каким он его покинул.

— Ваше посещение обрадовало меня, — сказал он. — Возможно, вы привезли с собой какие-нибудь поручения для меня и моей компании.

Я смутился.

— Не знаю, господин Лесной Граф. — Наш Мастер знает больше о моих способностях, нежели я. Конечно, я приложу максимум усилий, чтобы добиться успеха…

— Это так. — Лесной Граф кивнул. — Но вы должны иметь в виду, что не все из нас смогут поддерживать вас в поисках.

Я был удивлен.

— Я даже не надеялся на вашу помощь, — удивился я.

— Многие считают, что наш Мастер должен объединиться с Господом — срок его проклятия уже прошел, и он может не считать себя более проклятым, нет никаких причин, чтобы задерживать его в Лимбе, где он сейчас находится.

— Мне не знакомо значение слова «Лимб», господин Лесной Граф.

— Забывчивость, простите меня. Это всего-навсего пустота, мой дорогой капитан. То, что не может сравниться ни с чем существующим на Земле.

— Теперь я вас понимаю. Но все мы, определенно, будем спасены, если Люцифер добьется успеха.

Лесной Граф усмехнулся.

— Какая логика привела вас к такому выводу, фон Бек? Если Господь настроен добродушно, то для нашего спасения достаточно совершенно незначительных оснований.

Я пригубил пунш.

— Некоторые из нас попали в такое критическое положение только благодаря неправильным представлениям о милости Божьей, — продолжил Лесной Граф. — Я не вас имею в виду, разумеется. Они думали, что Господь малодушен и мягок. И некоторые, должен заметить, пытались выполнить порученное вам задание.

— Выполнение этого задания необходимо, — сказал я когда мальчик ставил передо мной на стол тарелку с ляжкой лесного оленя. Мясо было хорошо прожарено, с хрустящей корочкой. — Ваши приятели не кажутся мне решительными.

— Но они верны мне. — Перед Лесным Графом тоже была поставлена тарелка. В чопорной манере прошлых лет он передал мне солонку с солью. Я немного посолил мясо и передал ее обратно.