Пёс Одиссея - [14]
Они набирают номер… Никто не снимает трубку. Больницы закрываются в восемь вечера. Мы в Алжире. 1971 год. Бог есть. Бог спасет ее.
Али смотрит на сестру и молится. Ему только что исполнилось пятнадцать лет. Большой умный мальчик. И все же он молится. Пять раз в день. По пятницам они вместе с дедом идут в мечеть. Бог велик. Бог велик. Моя сестра еще маленькая девочка. Бог велик. Бог велик. Женщины для меня… Бог велик. Бог велик. Она стонет на своем ложе страданий. Она синяя, как небо. В дверь звонят…»
Амель застегивала лифчик. Она отвела назад плечи, поправила бретельку, провела пальцами под чашечками. Передумала. Расстегнула. Овальное большое зеркало на ножках вернуло ей отражение груди прекрасной формы, хоть и тяжеловатой. За ее спиной виднелся белый стенной шкаф, высокий, приоткрытый, втиснутый между ванной и дверью. Перед ней — две упругие груди, твердые от холода, с темными припухшими сосками. Она подняла голову, выпятив подбородок, и погладила их. Ощутила смутное удовольствие.
«Они думают, что могут влиять на ход событий. Они ошибаются. Родить ему ребенка и больше не слушать его разглагольствований о том, что, да как, да почему в этом мире. Довольствоваться жизнью, да, да, повседневной жизнью, вставать по утрам, это уже трудно, брать корзину, прохаживаться между прилавками, ощущать наплывающий запах свежей мяты, растертой в пальцах петрушки, забываться в летучем благоухании зеленых лимонов и жасмина, в пряных ароматах тмина и кориандра, наконец, вспоминать о том времени, когда мы с мамой прогуливались среди кричащих торговцев, заслушиваясь песнями канареек и малиновок, двигаясь в потоке завсегдатаев рынка в тюрбанах, неряшливых женщин, за которыми хвостом тянулась стайка чумазых до неразличимости ребятишек, предаваться ощущению времени и цвета, времени и удовольствия жить в мире, что лежит за тысячу миль от здешних петушиных боев.
Он, должно быть, опять ворошит свои черные мысли. Самый беспокойный из известных мне людей. Другого такого, наверное, нет. Мне достаточно знать, что чувство, побуждающее их жить… Я сама не знаю, что говорю. Обрести его вновь, обрести его тело и член. Сжать ладонями его хрупкую голову, и взъерошить ему волосы, и услышать, как он стонет, если какой-нибудь приятель вдруг нагрянет в гости. У него есть машина. Его отец берет Хайят на руки. Али мчится за ними по лестнице.
На улице их ждет ржавый старичок „пежо-503“. Друг их семьи, человек с пергаментным лицом, приоткрыв дверцу, проскальзывает в машину. Начинает заводить мотор».
Февраль 1971 года. Хайят дышит с трудом. Отец опускает стекло. Мы едем уже пять минут. По ночам Цирта пустынна. Только тонкие, словно скрученные из нитей, коты исполняют сложный танец, прерываемый грубым, яростным мяуканьем, от которого лопается тишина над мертвым городом. Я вижу, как они дерутся на тротуарах из-за куска рыбы. Я вижу, как моя сестра бьется за кусок воздуха. Отец достает сигарету. Я проклинаю его.
Машина скользит в темноте, пересекает часть города, поднимается по извилистой дороге, ведущей к постройке с висячими арками на восточном склоне холма, который притискивает Цирту к берегу, почти сталкивает ее в море. Почва здесь рыхлая, ее удерживают жалкие оливы, раздетые ясени: клочок сельской местности, обособленный, вырванный, как листок из школьной тетрадки, где между линейками приютились хилые деревья, пародия на растительность, и крепостные стены.
Мотор взревывает в последний раз, и «пежо-503» останавливается у больших въездных ворот госпиталя Скалы. Крепость, врезанная в утес, заперта меж массивных стен из тесаного камня. Холодно. Сестренку бьет дрожь. Кроме скрипа башмаков по гравию и последнего хлопка дверцы, не слышно ни звука. Огромные ворота нагло, с издевкой пялятся на нас. Отец колотит ногой по черному металлу. Ничего. Он бьет с удвоенной яростью. Наш друг со сморщенным лицом опять садится в машину и нажимает на клаксон. Долгое электрическое улюлюканье, сначала прихотливое, затем мерное: два коротких сигнала чередуются с двумя длинными, и так на протяжении пяти минут.
Моя сестричка уже и не стонет. Она слушает… Я слушаю… Я забыл свои молитвы. Я слушаю молитву сестры. Ее дыхание. Дыхание сестры теперь едва различимо. Что-то словно кипит, булькает у нее в груди. Ворота медленно приоткрываются. «Она не умрет», — твержу я про себя, пока машина движется к приемному покою Скорой помощи.
Звезды, светящиеся безжизненные дырочки, усеяли небо. Ганимед, Кассиопея и Орион. Я не испытываю никаких чувств, созерцая это величественное зрелище: громадность больше не страшит меня. Я гляжу на ненужный яркий свет, загоняющий тень за купы деревьев, отблесками забирающийся в машину, где моя сестричка Хайят на руках у отца борется за жизнь.
Я гляжу на отца: он спрашивает себя, почему сердце, прижатое к его сердцу, должно вот-вот разорваться, оставить все, бросить его на волю волн, одного с сыном и женой, затерянного в квартире, слишком просторной для трех человек; но она ведь не умрет, говорит он себе, а с ним спорит хрип, он постепенно вплывает в его сознание и заставляет его все сильнее прижимать к груди тяжелое тело агонизирующей девочки.
Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.
15 января 1979 года младший проходчик Львовской железной дороги Иван Недбайло осматривал пути на участке Чоп-Западная граница СССР. Не доходя до столба с цифрой 28, проходчик обнаружил на рельсах труп собаки и не замедленно вызвал милицию. Судебно-медицинская экспертиза установила, что собака умерла свой смертью, так как знаков насилия на ее теле обнаружено не было.
Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.
Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!
Елена Девос – профессиональный журналист, поэт и литературовед. Героиня ее романа «Уроки русского», вдохновившись примером Фани Паскаль, подруги Людвига Витгенштейна, жившей в Кембридже в 30-х годах ХХ века, решила преподавать русский язык иностранцам. Но преподавать не нудно и скучно, а весело и с огоньком, чтобы в процессе преподавания передать саму русскую культуру и получше узнать тех, кто никогда не читал Достоевского в оригинале. Каждый ученик – это целая вселенная, целая жизнь, полная подъемов и падений. Безумно популярный сегодня формат fun education – когда люди за короткое время учатся новой профессии или просто новому знанию о чем-то – преподнесен автором как новая жизненная философия.