Пес, который взломал дверь - [21]

Когда мы подошли к машине, Вилли, правда, шагнул к Джеку, затем протянул ему руку и, чуть ли не извиняясь, пробормотал:

— Мистер Инглман, мои соболезнования по поводу кончины миссис Инглман. Мне действительно очень жаль.

Глава 8

— Но, знаешь ли, некоторые из этих людей станут. Серьезно. Они пойдут на все. Им просто наплевать.

Так считала Тамара Райан, хозяйка западношотландских белых терьеров, для друзей — просто западников. Сейчас она говорила о дрессировщиках высшего класса, о тех, кто соревнуется всерьез.

— Некоторые из них и перед убийством не остановятся, лишь бы выиграть. Я бы такую возможность учла.

Несмотря на то что мы с Тамарой растянулись на траве Элиот-парка, опираясь спинами о ствол дерева, густой вечерний воздух окраин висел над нами, как вредные испарения в плотно закрытой кухне, в которой кто-то решил провести генеральную уборку давно нечищенной духовки. В тщетной надежде, что хоть слабейшее дуновение ветерка овеет его пузо, Рауди развалился на спине, сохраняя недовольное и слегка флегматичное выражение морды. Ему было слишком жарко гоняться за западниками, а им было невмоготу дразнить его. Мы с Рауди уже успели пройти индивидуальные занятия с Тони и, буквально зажаренные на солнце, решили пропустить прыжки. Я чувствовала себя абсолютно измочаленной, и пот тоненькой струйкой стекал с моей шеи.

— Кстати, — продолжала Тамара, — Донованы клянутся, что молния в этот вечер не ударяла.

— Это те, у которых английский коккер-спаниель? — спросила я. — Дэви, верно?

Я помнила имя собаки, потому что вычитала его в списке, который прислали мне из Нонантумского клуба после занятий на прошлой неделе, и, помню, еще удивилась, что хозяева дали собаке совсем уж человеческое имя. Если собаку зовут Лохматик Марисы или, скажем, Буран Винтер, то это еще куда ни шло. Но вот английский коккер-спаниель по имени Дэвид Донован? Когда дело доходит до собак, некоторые люди просто теряют голову.

Тамара согласно кивнула головой.

— А им откуда известно?

— Они живут вон там. — Тамара махнула рукой в сторону паркового входа. — В желтом викторианском доме с отделкой кораллового цвета. И во время грозы они были дома. Вот, кстати, можешь сама у нее спросить. Эй, Лайза!

Лайза Донован оказалась загорелой, спортивного вида молодой женщиной в белых шортах и зеленой футболке. У нее было круглое улыбающееся лицо и прямые белокурые волосы, подстриженные «под пажа».

— Я только что сказала, что в пятницу вечером вы были дома, — сказала ей Тамара, — и что ни ты, ни Билл не видели никаких молний неподалеку.

Лицо Лайзы мгновенно стало серьезным. Она села по-турецки на траву рядом с Рауди и провела рукой по его голове.

— Линяет, — заметила она.

— Совсем недавно начал, — сказала я.

— Да, мы были дома. У нас были гости. И знаете, что странно? У нашего дома есть громоотводы. Если бы ударило где-нибудь поблизости, разве их не задело бы? Я спрашивала у полицейских, но от них мало толку. Когда к нам в дом забрались воры, то в полиции нам сказали, что им известно, чьих рук это дело. И что же, они поймали воришку? Нет. И вот я задаю им элементарный вопрос: «Если к нашему дому прикреплен громоотвод, то разве первый удар не должен был прийтись именно на нас?» А они молчат, словно воды в рот набрали.

— Может, они просто не знали, — сказала я из чувства лояльности по отношению к Кевину, который вечно жалуется, что люди ничего не рассказывают полицейским и при этом ожидают от полиции полной осведомленности.

— Как бы не так, — с подозрением в голосе произнесла Лайза, — все они знают, только говорить не хотят.

Я попыталась отвлечь ее от полицейской темы и вернуть обратно к молниям:

— Если бы молния ударила где-нибудь здесь, то вы бы услышали гром? Или, может, увидели бы что-нибудь?

— Естественно, мы слышали, что идет гроза. А кто не слышал?

Она почесывала бока Рауди и скатывала белые шерстинки в маленький пушистый шарик.

— Перед тем как началась гроза, мы все сидели позади дома, и на небе было полно этих, ну как их, искриц, зарниц… Когда все небо полыхает. И конечно же, мы слышали гром и видели молнии, но это было вовсе не по соседству с нами. И уж мы всяко почувствовали бы, если бы ударило где-то рядом. Очень все это странно.

Я и сама была готова признать, что все это очень странно, но тут Лайза сменила тему. Перебирая пальцами шерсть Рауди, она спросила:

— Ты собираешь шерсть, когда они линяют?

— Нет.

— Одной моей соседке она бы очень пригодилась. Потому я и спрашиваю. Она — вязальщица. Любит работать с натуральной шерстью. Хотите, я спрошу у нее, не нужно ли ей?

— Спросите, конечно.

Перспектива ношения на себе изделий из Рауди или Кими меня вовсе не прельщала. Но затем мне в голову пришла мысль:

— А она свяжет из этой шерсти что-нибудь на заказ?

— Конечно.

— Моему папе бы это пришлось очень по душе. Шарф или еще что-нибудь. Спросите у нее?

— Спрошу. Может, вы и сами ее знаете. У нее колли.

— Ее фамилия Коэн?

Но такое совпадение было бы уже чересчур.

— Нет, ее зовут Марсия Броли. Я узнаю у нее и потом сообщу вам.

Затем Тони Дусетт, щеголь, наряженный в креповый костюм 30-х годов, эры, не ведавшей о существовании воздушных кондиционеров, позвал нас для прохождения групповых упражнений. Инструкторы типа Тони столь же сильно радуются, когда их ученики получают награды, как и сами ученики. Они хотят, чтобы вы выставлялись, и даже в том случае, если вы не получите никакой специальной награды, а просто квалификацию, они все равно станут публично поздравлять вас и подбадривать и всячески призывать к этому окружающих.