Если вы когда-нибудь решите тайком провести собаку из плоти и крови на кладбище Маунт-Оберн, советую взять одну из игрушечных, карликовых пород. В высокой металлической ограде, окружающей кладбище, есть небольшие бреши, куда можно просунуть карликового спаниеля или пекинеса. Можно еще уложить к себе в карман чихуахуа и надеяться, что он не залает, пока вы проходите через ворота. Маламут не игрушка в любом смысле этого слова. По-моему, у нас это получилось потому, что свежий снег только что начал припорашивать серый снег на земле, так что шуба Рауди послужила ему идеальным камуфляжем. К тому же он практически никогда не лает. Стив шел с одного его бока, я — с другого, и мы проскользнули как можно скорей.
Я уже разведала, где могила д-ра Стэнтона, — она была в дальнем конце кладбища. Если у меня когда-нибудь будет столько денег, сколько у д-ра Стэнтона, я закажу одну из таких вот мраморных собак. По правде сказать, я тогда уверюсь, что в конце концов упокоюсь под целой стаей золотистых ретриверов в натуральную величину. Я хотела бы уйти так же, как пришла, — восемнадцатым щенком.
Памятник на могиле д-ра Стэнтона был просто гранитным камнем с его именем и датами рождения и смерти. Стив встал позади него и снял шапку. От снега волосы у него закудрявились даже больше обычного. На лице расплылась дурацкая ухмылка. Он не принимал этого так серьезно, как я. Я скомандовала Рауди «к ноге» примерно в десяти футах перед памятником.
— Это же так пошло, — бросил Стив.
— Ну и что? — только и спросила я.
— Готовы? — спросил он. АКС требует, чтобы судьи так спрашивали.
— Готовы! — сказала я.
Мы проделали весь комплекс упражнений для приготовишек. При последнем упражнении я встала прямо перед камнем, чтобы Рауди глядел на надпись.
— Лежать, — приказала я и оставила его там на целых три минуты.
Когда я освободила его в конце укладки, он высоко подпрыгнул, приземлился и отряхнулся. Как раз такого я и хочу для себя самой — большого пса, танцующего на моей могиле.
У выхода нас заметил один из стражей, но я принесла извинения, и мы припустили через Маунт-Обери-стрит и по Брэтл, как расшалившиеся подростки. В моем квартале мы перешли на шаг, и Стив меня поцеловал.
— Понимаешь, — сказала я, — все-таки кое-что меня беспокоит. Я считала, мы собираемся выяснить насчет Антарктики, насчет той бойни.
— Слишком уж давно.
— Может быть, — ответила я. — Но я хотела узнать. И до сих пор хочу. Мне хотелось бы добраться до этого выродка.
— Он скорей всего умер.
— Он скорей всего жив-здоров и живет в Аргентине.
— Ну и что бы ты сделала, если бы его нашла? Ведь нет Нюрнберга для преступлений против собак.
— Еще нет, — сказала я.
— Он ведь неподсуден трибуналу? Это не было преступным деянием.
Но только не для меня.
