Пёс дороги - [14]

С другой стороны, Мэтт — человек образованный. Может, он сумеет помочь Джесси, если узнает все. Письмо получилось довольно объемистое. Я отправил его, считая, что скорого ответа ждать не стоит. Дома осень сменилась зимой, и у всех наверняка дел по горло.

Потому я работал и ждал. В автопарке при ремонтной прозябал белый «мустанг» с пятым колесом, оставшийся с прошлой войны. Это была поджарая и голодная с виду зверюга и по-своему чудесная. Я капитально ее отремонтировал, выковырял трансмиссию и приспособил десятискоростной «роудрэнджер». Когда движок у меня заработал гладко, как язык баптиста, флот осмотрел зверюгу и продал ее на лом.

«Машины-призраки — это традиция, — написал под конец октября Мэтт, — и я не рискну утверждать, что они не реальны. Помню, как в три часа летним днем меня обогнал «оберн боуттейл»^{14}. Это случилось десять лет назад. Мне было приблизительно столько, сколько тебе сейчас, а значит, никакого «оберна» во всей Монтане не нашлось бы. Марка ведь вымерла в начале тридцатых.

И все слышали истории про огромные фары, которые налетают из темноты, истории о «мерсерах», о «дьюзенбергах» и «бугатти». Я стараюсь верить, что они настоящие, — жаль было бы, окажись это брехней.

То же верно и для придорожных призраков. Я никогда не видел призрака, похожего на Джесси. Те, которых я встречал, и призраками-то, возможно, не были. Перефразируя эксперта, они могли быть запоздалой отрыжкой от пива, не переварившимся гамбургером или налетевшим туманом. Но опять же, возможно, и нет. В тот момент они казались еще какими реальными.

А с Джесси проблема. В каком-то смысле она не вчера возникла, но лишь с прошлой зимы дела приняли серьезный оборот. Потом появилось твое письмо, и все совсем запуталось. У Джесси есть — или был — брат-близнец. Однажды ночью, когда мы гоняли, он мне про него рассказал, а еще признался, что брат мертв. Потом заставил меня поклясться молчать, и теперь я должен нарушить клятву».

Мэтт увещевал никогда, ни при каком случае ничего не говорить. Он полагал, что между братьями что-то происходит. Он считал, что корни проблемы в прошлом.

«Что-то жутковатое есть в близнецах, — писал Мэтт. — Кто знает, какая магия творится в материнской утробе? Когда близнецы появляются на свет, они растут и учатся, как обычные люди; но какое-то общение (или единение) неминуемо существует и до рождения. Разрыв между братьями — ужасная штука. Разрыв между близнецами предвещает трагедию».

Дальше Мэтт писал, как Джесси совсем сбрендил на дорожных играх, только они теперь ближе к дому. На протяжении всего лета Джесси отъезжал на пятьдесят-сорок миль и несся домой как ошпаренный. Мэтт считал, что открытка, которую я получил от Джесси в феврале, — часть этой игры, и это был последний раз, когда Джесси далеко уезжал от дома. Мэтт предположил, что Джесси использовал кальку, чтобы имитировать почерк Пса Дороги. А еще он полагал, что Пес Дороги — скорее всего, брат Джесси.

«Вполне очевидно, — писал Мэтт, — что брат Джесси жив, а мертв только в переносном смысле, для Джесси. Двойники на свете встречаются, но ты-то описывал совершенно идентичных близнецов».

Мэтт рассказал: Джесси гонял настолько безумно, что даже Майк отказался с ним ездить. Это само по себе было скверно, но, похоже, больше всего Джесси занимает кладбище. Это теперь не просто бизнес. Джесси менялся и менялся, пока не обзавелся трактором и газонокосилкой. Три раза за лето он выкашивал кладбище и подправлял холмики и надписи на табличках. Он полировал памятник Мисс Молли, смахивал с него пыль.

«Это уже не шутка, — писал Мэтт, — и не сентиментальная прихоть. Джесси бросил пить и в городке больше не буянит. Он или гоняет, или ухаживает за кладбищем. Я видел людей, которые кювет себе ищут, но не на такой же странный манер».

Видели, как Джесси, стоя на коленях, молился у могилы Мисс Молли.

«Может, он молился за себя или за Чипса, — писал Мэтт. — Чипс похоронен рядом с Мисс Молли. Никакими словами кладбище не описать, надо видеть собственными глазами. Кто бы подумал, что стольким людям так дороги их машины?»

Далее Мэтт пообещал «справиться в разных местах». «Есть способы разыскать брата Джесси, а по этой части я дока». Он считал это единственным, что еще можно сделать для Джесси.

«Потому что, сдается, я влюбился в романтичную барышню. Нэнси хочет июньскую свадьбу. Мне предстоит еще одна одинокая зима, но ждать будет нетрудно. Нэнси довольно старомодна, и, кажется, я тоже. Я никогда не пожалею о годах гонок по трассам, но рад, что теперь они в прошлом».

А дома зима лютовала. На Рождество пришло длинное письмо от Джесси, кое-что в нем даже казалось вполне здравым.

«Этим летом я похоронил восемнадцать машин. Дела пошли на спад, потому что я утратил хватку. Надо побольше гонять по округе, иначе нужных людей не встретишь. Наверное, прибегну к рекламе.

И кошки сбежали. Я перестал регулярно засыпать им еду, теперь они мышкуют в амбаре на ферме Джимми-Зайди-Попозже. Майк говорит, мне нужно завести собаку, но ни к одной у меня сердце не лежит».

Далее следовали идеи относительно кладбища. Джесси вынашивал грандиозные планы. Он считал, что хорошие кованые ворота произведут нужный эффект и привлекут клиентов. Он подумывал найти тягач, который притаскивал бы «покойные» машины. «С другой стороны, — писал он, — если мужику наплевать, и он не найдет, кто бы отбуксировал тачку, я, пожалуй, не захочу хоронить его железо». Он довольно долго распространялся о принципах, но тут и юрист ногу бы сломал. Он писал что-то про уважение к Мисс Молли, Бетти Лу и Джудит. «Сью-Эллен просто