Первый визит сатаны - [21]

— Быстренько вы до меня добрались, папаша! — смешливо выразил он свое уважение.

Федор Кузьмич час назад запер Асю в сарае, где сестра хранила картофель и всякое барахло. Перед тем попытался с ней по-хорошему объясниться, но Ася все рвалась предуведомить юного шалопая и потому была как невменяемая. Чуть не выпрыгнула в окно. Федор Кузьмич еле поймал ее за юбку.

— Ты мне вот что скажи, землячок, — поинтересовался Федор Кузьмич, тоже уважительно, — ты мою Асю любишь или у тебя просто засвербило в одном месте?

Подсел он к Алеше на всякий случай так, чтобы тот был в фокусе левого крюка, но не думал, что дойдет до побоища. Невнятное чувство ему подсказывало, что можно будет обойтись уговорами. Издалека поглядел на светлоликого Алешу, греющегося на солнышке, словно котенок, и сердце его враз утихомирилось: кем угодно мог быть этот красивый мальчуган, но никак ему не соперником.

Алеша ответил предельно вежливо и не без изыска:

— Да я так устроен, что вообще к любви не способен, в том смысле, в каком вы спросили.

— Вон как!

— Женщина мне нужна только как половая потребность. Ася мне до лампочки. Я у нее от преследования спасался. Вы меня бить собираетесь?

— От какого преследования?

Тон у мальчика был доверительный, от него пахло рекой. В Федоре Кузьмиче крепло убеждение, что вся эта гнусная история вот-вот обернется обыкновенным недоразумением. Такие чистые и не по возрасту грустные глаза не могут подло лгать. Рановато. Либо перед ним не человек, а изувер. Конечно, бедняжка Асенька купилась на его ангельский лик, на дурнинку задушевных речей, но это не может быть серьезным увлечением. Так, блажь. Разве ему самому, мужику костяному, не приходят иногда в голову затейливые, озорные прожекты.

— По почкам только не бейте, — простодушно попросил Алеша. — Они у меня никудышные. До десяти лет я в постельку писал.

— Кто тебя преследует? От кого бегаешь? Объясни толком.

— Вам Ася разве не сказала?

— Об Асе не вякай.

— Понял вас. Привязался ко мне один дядька в скверике, наверное, педик. Пойдем, говорит, ко мне. У меня, говорит, хорошая библиотека. Любые книжки есть. Я читать люблю. И музыку люблю слушать. Вот у меня две страсти: музыка и чтение. Ну, я к нему поехал. Он нормально себя вел, не приставал, винцом угостил, кофе. Подарочек сделал, статуэтку подарил. А на другой день подослал двух гавриков, чтобы статуэтку отнять. Они меня возле дома подстерегли, накинулись, я еле утек. Потом старика подослал, палача своего. Тот вообще ужасный, каких я не видел. Прямо ведьмак. Глаза водянистые, как сопли. Тоже подстерег и говорит: или отслужишь статуэтку, или тебе кранты. Я испугался, сбежал. Как не сбежать. Вы бы поглядели на этого ведьмака. У него в одной руке карамелька, а в другой удавка.

— Да на что ты им сдался?

— Для какого-нибудь преступления хотят использовать. Этот, у которого я в гостях был, бандюга крупный. У него квартира навроде пещеры Али-Бабы. Там чего только нету. И все из-за бугра. Может, им пацан понадобился для какого-нибудь изуверства.

— С Асей где познакомился?

— Про Асю вы мне запретили говорить.

Федор Кузьмич огляделся. Пока они беседовали, солнышко село. Переулочек тут был укромный: за все время, что сидели, пионер шмыгнул в подъезд да пожилой гражданин вывел на прогулку черного пуделя.

— Паренек ты вроде не настырный, — задумался вслух Федор Кузьмич, — но помни и то, мне твою тыкву отвернуть, как высморкаться. Поэтому не наглей, поберегись.

— Понял! — воскликнул Алеша. — Я все понял. Вас ведьмак на меня навел. Они за мной не напрасно следили. Решили вашими руками меня укокошить. У самих духу не хватило.

— Не пойму, ты бредишь или правду говоришь. Ты хоть помнишь, где мужик живет, у которого первый раз был?

— Не-е, не помню. Он мне глаза в машине завязал. Да им всех отследить нетрудно. Старичок у дома каждый вечер дежурит. Ой, дядя Федор! Помогите от них избавиться. Клятву дам: Асю забуду навек. Зачем она мне? У меня таких Ась миллион еще будет, если уцелею.

Диковинное владело Федором Кузьмичом чувство: будто они с этим мальчиком в странном и древнем родстве. Дышалось ему легче, как после грозы.

— Вон Галина идет! — радостно завопил вдруг Алеша. — Да я лучше с ней буду жить, чем с Асей! Она и кормит и поит.

Галина тащилась с базара с полными сумками, готовясь к большому застолью. С той ворованной ночи продолжался в ее душе невинный праздник. Поселилась в ней добрая забота о развратном младенце. Увидя приютившуюся на приступочке пару, обмерла. Свирепую, неукротимую породу Полищуков она слишком хорошо знала. Все они на этой улочке рядышком росли. Федор миролюбиво ее приветствовал:

— Все сводничаешь, поганка?! Вспомни, как я тебя от шпаны берег, прорва ты базарная?! Совесть тоже на лотке проторговала?

Галина, к оскорблениям нетерпимая, сразу взбодрилась:

— Ты, Феденька, сызмалу людей пугаешь и бьешь. С тобой жить не то что погуливать начнешь, на крюке повиснешь. Ася святая: до сих пор от тебя, бандита, не сбежала.

Установилась Галя подбоченясь, вызывающе выкатив грудь, перенимала гнев Федора Кузьмича на себя. Он это понял, но не одобрил:

— Не гоношись понапрасну, баба. Никто твоего слюнца не обидит. И Асю не трону. Что касаемо таких сводниц, как ты, испокон веку их в Дону топили.