Первый ученик - [78]

Этот тоннель в отличие от предыдущего не был сложен с рухнувших друг на друга камней, не был частью завала. Он образовался в породе давно. Вода и время успели сгладить края. Грош ничего не видел, даже очертаний. Один гребок в кромешной тьме следовал за другим. Было тихо, словно в бутылке наполненной водой, бутылке, у которой нет дна. В какой-то момент он заметил, что его движения начинают ускоряться, в груди медленно нарастала боль. А туннель все продолжался и продолжался.

«Встретимся на той стороне».

Ещё один сильный гребок. Боль превратилась в жжение. Макс ускорился. Всё что угодно за один глоток воздуха, за малую толику. Движения парня стали напоминать судорожные беспорядочные рывки. Нога задела камень и игру свело судорога. Он крутанулся, стараясь достать пальцами до горевшей огнём мышцы. И в этот момент почувствовал, что всплывает. Понял, что потолка больше нет, и тьма над головой превратилась в серую муть.

Макс отчаянным усилием, не обращая внимания, что голень превратилась в объятый пламенем обрубок рванулся вверх. Усилие на грани возможного, несколько ударов сердца, когда ему казалось, что он стоит на месте. Парень не вынырнул, а вырвался в показавшийся еще более ледяным, чем вода, воздух. Первый вдох стал первым криком.

— Будь оно все проклято! — рявкнул он, а когда смог вдохнуть второй раз, простонал, — Боги.

Парень взобрался на плоский выступающий из воды камень и вцепился пальцами в перекрученную мышцу, изо всех сил натягивая носок на себя. Судорога стала медленно отступать, оставляя после себя тупую боль. Макс положил голову на камень. Очертания неровного потолка на секунду потеряли чёткость, Грош заморгал и картинка вернулась. Как и темнота. Раньше он не думал что у мрака столько оттенков от черно — пепельного до непроницаемо — агатового, казавшегося дырами в пространстве.

Послышался всплеск, и утробный, почти звериный рык. Рядом, окатив парня брызгами, лёг Раимов вместе с тянущейся за ним потусторонней вонью. Несколько минут в темноте раздавалось лишь хриплое дыхание.

— Мы живы, — констатировал Тилиф, и тут же поинтересовался. — Где мы?

Макс приподнялся, в первый момент из-за головокружения не смог ничего разобрать. Перед ними был поднимающийся чуть под углом квадратный коридор, и это никак не могло быть творением природы, к нему явно приложил руку человек.

— На этот раз нам повезло больше, — Макс поднялся, — Во всяком случае, очень надеюсь.

— Зря, — припечатал стоящий у стены отец, поднимая фонарь и освещая себе нижнюю часть лица.

Макс слегка пошатываясь встал. Тилиф матерясь, стараясь не опираться на сломанную ногу захромал следом. Грошев не предлагал помощь, Раимов не просил её. Через сотню метров они оказались в полностью сухом штреке, по потолку которого шла линия ламп, таких же мёртвых, как и все вокруг.

Макс шёл первым, как несколько часов назад, только в другой компании, и тогда картинка перед глазами не рябила, иногда расплываясь, словно изображение в старом телевизоре с сломанной антенной. Горечь подступала к горлу.

— Держи правее, Малой. Если я не ошибаюсь тут должна быть… да, точно.

Грошев первым свернул за угол и наткнулся на приоткрытую дверь, слишком неуместную для каменных стен. Но удивление парня было каким-то вялым и безэмоциональным. Парень ухватился за ручку, мир вокруг снова смазался. Макс согнулся и его вырвало.

— У тебя сотрясение, Малой, — проинформировал его спутник, — Дальше будет только хуже.

— Спасибо, доктор Шрам, — Макс вытер рукавом рот.

— Обращайся, — Раимов двигался рваными прыжками, держась рукой за стену, в темноте его лицо походило на серую маску.

Мужчина скрылся в комнате и через секунду уже настоящий луч света ударил выпрямившегося парня по глазам.

— Караулка для охранников. Мы в секторе десять — четырнадцать, — круг света упёрся в стену, на которой желтела облупившаяся надпись из четырёх цифр.

— И где сами охранники? Рабочие? Бригадиры? — Грош зашел в комнату, глаза слезились от показавшегося нестерпимым света.

— Площадки с десятой по четырнадцатую выработаны, — Тилиф передал парню фонарь на длинной ручке, — Взрыв должен был расчистить новое поле для деятельности.

— И засыпать старое?

— Может лишь отчасти. Скорее никого не интересовало, что с ним будет.

— Да? Отчего же не все вынесли? — он потряс фонарем и направил его на стол и пару стульев.

— Не путай меня со здешним завхозом.

Шрам поднял один из стульев и со всего маха ударил об обшитую деревом стену. Сиденье отлетело, в руках у мужчины осталась спинка соединенная с парой ножек. Раимов поставил конструкцию и оперся. Своеобразный костыль был мелковат, но лучше, чем ничего.

— Лучше порадуйся, Малой, — усмехнулся мужчина.

— Я рад.

— Сейчас твоя радость возрастёт многократно. Я лично знаю ходе на поверхность из этого сектора. С тринадцатой площадки.

— Пожарный выход?

— Скорее чёрный, — Шрам дернулся и спросил, — Ты слышал?

— Что?

— Звук удара. Вот, сейчас снова.

— Я не слышал, а ты? — раздался голос из угла, и два луча фонаря настоящий иллюзорный встретились посередине.

Грошев — старший в потемневшей от влаги одежде стоял у стены чуть ссутулившись, его широкая бычья шея отливала краснотой, словно он уже успел принять на грудь.