Первый ученик - [110]

— Вячеслав, это не твое дело. Больше не твое.

— Его, его, — Макс хихикнул, — Пятнадцать лет назад уже шла охота за этим камушком. С тех пор как я появилась в лагере, все смотрят с сочувствием. Не на меня, на вас куратор, как на тяжело больного. Вы так хотели участвовать в моем задержании, почему?

— Личная причина, — вздохнула библиотекарша, — Личная заинтересованность.

— Закрой рот, старуха!

— Кто из Нефедовых извалялся в грязи пятнадцать лет назад? Дед? Отец? Мать?

— Брат, — ответила Грошу Марья Курусовна, — А отец…

— А отец расплатился за это головой, — закончил Куратор, снова замахиваясь.

— Стой! — крикнула Вишня, — Не пачкай руки, — она не смотрела на Макса, только на Нефедова, — Твоей вины в том что случилось нет ни на онн.

— Поэтому он и ссылке. Здесь, на Инатаре, а не на плахе, — добавила бабка.

— Я не потерплю…

Что именно не потерпит Вишневская, никто не узнал, потому что Нефедов выхватил из кобуры пистолет, который недавно прижимал к голове Грошева. Поднял и нажал на курок, обрывая отповедь. Красная дырка размером с игральную фишку появилось с левой стороны носа, и преподша упала с застывшим выражением удивления на вытянутом лице. Громоздкие ботинки, так не подходившие женщине глухо стукнули друг об друга.

Это было настолько нереально и неожиданно, что Макс замер, не в силах сбросить оцепенение. Он видел смерть. Старую, в виде изломанных костей, и молодую с брызгами крови и криками. Но никогда она не станет для него привычным, не вызывающим ничего кроме равнодушия зрелищем. Он надеялся, что не станет. Настолько «крутым» он быть не хотел.

— Боюсь, Янка переоценила свое значение для тебя, — сказала бабка, пистолетное дуло повернулось в ее сторону.

— Стойте! — Макс встал, — Не стреляйте! Камень в бункере.

— Кто бы мог подумать, — мужчина презрительно усмехнулся, — что гаденыш, которому плевать даже на себя, пожалеет старуху выдающую книжки, — он поднял дуло к небу и потребовал, — Конкретнее?

— Я покажу.

— Нет, ты скажешь. И только я буду решать, сможешь ты после этого не только показывать, но и ходить. Где?

— Запаял в куб.

— Не испытывай терпение. В какой?

— В третий справа.

Куратор стиснул зубы, и ударил Макса в ухо, опрокидывая обратно на траву. Даже не в полную силу, так для оснастки. И тут же ухватил за шиворот и поставил на ноги. С десятилеткой такое прокатило бы, с Максом, который был на пол головы выше Нефедова, получилось нечто вроде издевательства, причем именно над Куратором, неловко задравшим руку.

— Веди, вредитель. Но если рыпнешься, — прицел снова сместился на библиотекаршу.

В бункере уже усели поставить новую дверь. Пара техников возилась с настройкой панели.

— Потом закончите, — рявкнул на них Нефедов.

— Но — попытался возразить один их мужчин с эмблемой технической службы на форме, — У нас приказ, — мужчина выразительно посмотрел на пистолет в руках Старшего куратора и на наручники Гроша.

— Мой приказ. Вон или получите взыскание.

— Есть выйти вон, — вытянулся мужнина.

Они сложили панели с проводами в сумки и исчезли, в полголоса обсуждая, осталось ли еще пиво осталось в кафешке у Леми. Такой обыденный простой разговор. Макс тоже не отказался бы очутиться сейчас за стойкой бара с бутылкой пива в руке.

Марья Курусовна остановилась посреди караулки, дыхание было тяжелым и шумным.

— Не стоит медлить, Грошев, — куратор взмахнул оружием, — Я долго ждал.

— Пятнадцать лет, — улыбнулся парень, — я помню. Лисицын знает, кто подбросил его внучке идею повторить ритуал с камнем? Знает, что его предал друг, а не враг?

— И не жалко тебе детей, Вячеслав? — выпрямилась бабка.

Пуля, выпущенная Куратором, прошла рядом с ее виском, качнув седую, выбившуюся из пучка прядь, и зарылась в стеллаж, расколов кружку. За прошедшие сутки они изрядно проредили запас посуды в бункере.

— Закончили дискуссию, — мужчина шевельнул пистолетом.

Макс подошел к открытой двери хранилища, слыша за спиной сиплое дыхание библиотекарши, и тяжелые шаги Старшего Куратора.

— А что потом? — Грош шел по центральному коридору бункера, — Нас найдут мертвыми? Мы покончим с собой? Я, осознав всю глубину своего аморального поступка, а Марья Курусовна?

— А я неловко упаду, — сказала бабка, — И сверну шею.

— Тогда какой смысл мне туда вас вести? — Макс притормозил, — раз конец все равно один.

— Затем, Грошев. Что пуля в лоб сейчас или потом — это две большие разницы.

Парень вытер лицо скованными впереди руками и свернул в боковое ответвление. С рядов полок на странную процессию безучастно смотрели кубы. Призракам, заключенным в них, было давно уже наплевать на дела живых. Макс остановился на пороге лаборатории. Под ботинками хрупало стекло, он опустил голову, силясь рассмотреть один конкретный осколок.

— Здесь? — Нефедов вошел первым.

Мужчина обернулся и, поймав взгляд парня брошенный на опущенное к полу оружие, перехватил пальцы на рукояти. Язык жестов, простой и понятный. Язык для которого излишни слова. Куратор знал, о чем думает парень, а Макс знал, что тот знает. Нефедов поднял руку и упер дуло студенту в переносицу.

— Я вышибу из твоей башки все дурные мысли разом. Где камень?