Первый снег - [12]

Закончив излагать условия, директор спросил: «Трудовая книжка есть?» – «Была раньше, но потерялась», – соврал учитель.

– Ничего, – ответил тот, – выпишем новую, и скажи, когда сможешь приступить.

– Могу завтра с утра.

– Все, договорились, Махмуд. И имя у тебя хорошее, тезка великого аварского поэта. Читал его?

– Ну да, конечно, – ответил учитель и процитировал Махмуда из Кахабросо:

Кто же знает, что нас ожидает,

Жизни свет иль, может, пустота?

Вот и я рассыпал злато мыслей,

Разломав сундук из серебра.

И теперь, когда совсем уж поздно,

Нет пути назад и все прошло,

Я все понял! Счастье оно было!

Просто я ему значенья не придал…

(перевод автора)

– Надо же, – удивился директор, воодушевленный стихами, – предсмертные слова поэта, и, если я еще сомневался в тебе, то считай, что уже железно принят на работу, и притом с сегодняшнего дня. Если аванс нужен, скажешь бухгалтеру.

Сев за предложенный стол, учитель достал паспорт и аккуратно написал заявление о приеме на работу, попросив бухгалтера выдать аванс. Получив десять тысяч рублей, он расписался в ведомости и вышел на улицу. Таксист терпеливо ждал его, и, когда он сел в машину, спросил: «Куда отвезти?» – «Обратно в гостиницу», – ответил учитель. Ему хотелось поблагодарить отельера и собственно расспросить его, почему он, совершенно посторонний человек, следуя просьбе покойного майора, принимает столь деятельное участие в его судьбе. Когда они приехали, отельер стоял возле стойки администратора и смотрел какой-то футбольный матч. Увидев учителя, он оторвался от просмотра и, подойдя навстречу учителю, спросил:

– Ну как? Договорились?

– Да, спасибо большое, мне главное встать на ноги, не зависеть ни от кого, а зарплата там выше, чем в школе, и работы, кажется, не в пример меньше.

– Ну и хорошо, – ответил отельер. – Еще чем-то могу помочь?

– Да, – ответил учитель, – можете мне сказать, почему вы так трепетно относитесь ко мне? Ведь вы могли не помогать мне после того, как майор умер.

– Мог бы, – ответил тот, – но не в твоем случае: мой сын служил вместе с майором и погиб в бою. Он его и привез. Шесть лет прошло с тех пор, а кажется, что это было вчера. Я ради него сделаю все, если тебе что-либо надо, приходи, я всегда тебе помогу.

– А вы знаете, что он пытал людей, и глаз мне выбил именно он?

– Знаю, он сказал мне, что виноват перед тобой и многими другими, он доверял мне то, что не доверил бы никому. И он попросил, чтобы я позаботился о тебе. Я знаю, как он с тобой обошелся, и знаю, что он чувствовал в конце своего пути. Почему-то и я чувствую себя виноватым пред тобой, перед своим погибшим сыном, прости нас всех, если можешь, – заключил он.

– Спасибо, – ответил несколько ошарашенный объяснением отельера учитель, – я, наверное, пойду, мне надо подумать.

– Удачи тебе, если что, обращайся. Всегда буду рад помочь.

«Мир наизнанку, – думал учитель, – почему эти люди допускают сосуществование совершенно противоречивых идей у себя в голове, совершают несовместимые со здравым смыслом поступки, как это у них уживается в мозгу? Может, я отстал от жизни? Почему они могут жить с такой кашей в голове? Я ничего не понимаю», – решил он для себя и, достав записку майора из кармана, еще раз прочел ее и решительно направился по указанному в ней адресу. Идти оказалось долго, и пройдя какое-то расстояние, он все же решил добраться на такси. Вскоре возле него остановились коричневые «Жигули» с шашечками и водитель, выслушав адрес, попросил пятьдесят рублей. Минут через десять он был уже возле дома, указанного в записке. Поблагодарив таксиста и протянув ему затребованные деньги, учитель вышел из машины и проследовал к дому. Найдя третий подъезд, он решительно вошел и, поднявшись на четвертый этаж, как было указано в записке, достал из кармана монетку, с ее помощью открыл металлическую дверцу, закрывавшую электрический счетчик, осторожно пошарил рукой, чтобы не ударило током, нащупал пальцами что-то плоское и, достав его, понял, что это и есть ключ. Подойдя к двери с номером 31, открыл ее.

* * *

Шли дни, и Арс чувствовал себя как заправский горожанин. Следуя советам дяди Рассвета, он подолгу ходил по двору, выпрямив спину и стараясь освоить манеру ходьбы ничем не озабоченного человека. Время от времени он проходил мимо маленького зеркальца, закрепленного возле уличного умывальника, и улыбался самому себе белозубой улыбкой, подражая голливудским актерам. Когда ему это надоело, он решил прогуляться и, взяв ключи, оставленные дядей Рассветом, вышел на улицу. Пройдя за угол, он вышел на параллельную улицу и, увидев небольшой ларек с явно не соответствовавшей магазинчику вывеской «Супермаркет», решил посмотреть, чем там торгуют. Когда он подошел ближе, небольшое стеклянное окошко ларька открылось, и чей-то детский голос произнес: «Свежий хлеб, кефир, молоко, конфеты, что будете брать?»

– Наверное, хлеб, – ответил нерешительно Арс.

– Сколько?

– Два батона, – ответил он и, достав из кармана сто рублей, протянул их в окошко.

– Сейчас у мамы возьму сдачу, – сказал голосок, и затем Арс услышал, как хлопнула дверь ларька, выходящая во двор дома. Через минуту раздался шум шагов, снова хлопнула дверь, и он услышал приятный женский голос: «Здравствуйте, возьмите, пожалуйста, сдачу». Он поднял глаза и увидел женщину лет тридцати в цветастом платке, с улыбкой протягивающую ему сдачу. Не считая, он машинально опустил мелочь в карман и продолжал удивленно смотреть на женщину.