Первый штурм Севастополя. Ноябрь 41-го - [186]

.

По состоянию на вечер 21.12.41 г. немецкие войска вышли на рубеж:

– румынский мотополк левым флангом севернее Эфендикоя

– 22-я ПД южнее Эфендикоя – севернее д. Бельбек (совр. Фруктовое) – 1 км юго-восточнее д. Бельбек

– 132-я ПД правый фланг 3 км юго-западнее Бельбека – далее без изменений

– 24 ПД без изменений

– 50-я ПД левым флангом захватила Верхний Чоргунь

– 2/3 румынской 1-й ГСБр – в Чоргуне

– 1/3 170-й ПД – форт в 1 км юго-западнее В. Чоргуня

– 1/3 72 ПД – на «Высоте с памятником»

– 1/3 170 ПД и 1/3 румынской бригады – на высоте 1 км юго-зап. высоты с памятником[736].

Глава 12 22–26 декабря

22 декабря

Ночью транспорты «Белосток» с грузом продовольствия и «Абхазия» с маршевым пополнением (1500 человек) в охранении тральщиков «Защитник» и № 16, двух сторожевых катеров прибыли в Севастополь.

Утром 22 декабря Ф.С. Октябрьский направил Военному совету Закавказского фронта, наркому ВМФ Кузнецову и начальнику Главного политуправления ВМФ Рогову подробное донесение об обстановке и состоянии войск СОРа. Отношение командующего к ситуации резко меняется после прибытия в Севастополь: «Ознакомился на месте… донесение Жукова, Кулакова полностью соответствует действительности. Противник, имея пять ПД (22, 24, 50, 72 и 132), две румынские бригады и, подтягивая еще 2 бригады румын, дальнобойную артиллерию до 14 дм, бомбардировочную авиацию и танки, 17/ХII–41 г. перешел в решительное наступление сразу по всему фронту, имея целью (как видно из захваченных документов) к 21/ХII–41 г. овладеть Севастополем. Пятые сутки продолжаются ожесточенные бои. Несмотря на упорное сопротивление наших войск, противнику ценой тяжелых потерь удалось продвинуться на некоторых направлениях на 5–7 км, что приблизило фронт к городу на очень опасное расстояние до 7 км. Наши бойцы дерутся отлично. Но мы несем тяжелые потери убитыми и ранеными. Убит командир 40 кд Кудюров, его помощник и ряд командиров и комиссаров полков и батальонов… За дни боев 17–21/ХII–41 г. выведено из строя 22 полевых орудия, 15 орудий БО… Исчерпаны все резервы, на фронт брошены охранные роты штабов. Прибывшая 388 сд… существенного влияния на состояние обороны не оказала. Ваше решение усилить Севастополь 79 отд. сбр и 345 сд и танковым батальоном позволяет некоторый период с помощью этих частей удерживать Севастополь. Но чтобы компенсировать потери живой силе, матчасти, необходима срочная присылка вооруженных марш. батальонов… Чтобы восстановить положение, вернуть ряд утраченных важных рубежей, расширить оборонительный район и создать плацдарм для последующих активных действий но разгрому противника в Крыму, необходима присылка двух стрелковых дивизий… О Вашем решении по этому вопросу прошу меня уведомить… О тяжелом положении Севастополя и срочной необходимости ему дальнейшей помощи прошу доложить т. Сталину. 22/ХII–41 г. Октябрьский, Кулаков».

Правда, не у всех было такое видение ситуации. Накануне вечером в главную базу на борту лидера «Ташкент» прибыл генерал-лейтенант Черняк, назначенный командующим Приморской армией вместо И.Е. Петрова. Ознакомившись с существующим положением дел, он обратил внимание на тот факт, что Cевастопольская оборона еще обладала солидными резервами. 90-й стрелковый полк численностью около 2 тыс. бойцов потерь не имел, 1-й сектор обороны активных действий вообще не вел, сохранив свои части. Оставались резервы и во 2-м секторе обороны. Но его точка зрения хоть и была правильной, не совпадала с точкой зрения большинства, поэтому в мемуарной литературе он выглядит неграмотным и нахрапистым генералом. Эта точка зрения является очень тенденциозной. Вот как описывает прибытие генерал-лейтенанта Черняка в своей книге «Полководец» В.В. Карпов:

«Петров и Крылов прилегли отдохнуть. Без какого-либо предуведомления в комнату дежурного вошел генерал-лейтенант с Золотой Звездой Героя Советского Союза на кителе. Строго, как будто бы строгость подкрепляла авторитет его звания, спросил:

– Кто вы такой?

Ковтун представился.

– Я – Черняк! – объявил вошедший. – Генерал-лейтенант, Герой Советского Союза! Назначен командармом! Штаб армии поставлен об этом в известность?

Ковтун не только удивился, но даже и растерялся.

– Нам об этом ничего не известно! – ответил он. Надо было бы немедленно разбудить Крылова или Петрова. Но Черняк предупредил его вопросом:

– Где Петров?

– Спит! Он только что прилег!

– Пусть отдохнет! Пусть доберет отдыха последние минутки! Завтра некогда будет отдыхать. Что у вас за карта?

Ковтун наносил последние данные обстановки. Он невольно заслонил карту, но Черняк не обратил на это внимание.

– Оборона? – спросил он. – А вы, майор, академию кончали?

– Нет! – ответил Ковтун, все еще не зная, что ему делать с незнакомым генералом, сомневаясь, не делает ли он служебного преступления, продолжая с ним разговор над картой.

– Сразу видно, что академии не кончали! – продолжал Черняк. – Кто же теперь так делает соотношение сил? Надо сопоставлять количество дивизий, а не батальонов. Вы работаете, как при Кутузове.

Звание прибывшего не разрешало дерзость, хотя его замечание обличало полное непонимание происходящего.