Первый шаг - [79]

Роль цензуры добровольно взял на себя мгымбрик. Он, собственно, пропускал абсолютно все — за исключением текстов, как-то нехорошо отзывавшихся о Рихтере. Не знаю уж, чем его ухитрился так обаять наш не шибко-то положительный магистр, но результат был налицо. К хулителям Эгмонтовой чести (а таковыми назывались все, кто упоминал магистра в своей статье, не написав при этом, какой он весь из себя хороший) мгымбрик был суров и беспощаден. Самым злостным он даже отказывался продавать свежий выпуск: едва провинившийся смотрел на листочек, как все буквы с него исчезали, а из рисунков оставался только когтисто-чешуйчатый кукиш на всю страницу. Правда, все это происходило только после того, как серебрушка была опущена в копилку.

Идея с газетой мигом пошла в массы. Народ валом повалил в журналисты; естественно, вскоре ажиотаж спал, но и оставшихся вполне хватило для осуществления нормальной редакционной работы. Вскоре газета разрослась до четырех листочков, сшитых в единую тетрадку, — подскочила, разумеется, и цена: теперь свежая пресса стоила ажно две серебрушки. Но денег было не жалко: их окупала хотя бы коротенькая колонка «Глас народа», автором которой неизменно оказывался мгымбр. Писал он ехидно, даже, пожалуй, слишком.

Мне, впрочем, нравилось. Да и не мне одной.

Двенадцатого числа месяца стужайла в Академию с визитом пожаловал старший герцог Ривендейл.

К визиту этому все мы готовились добрых три недели. Директор через день собирал адептов в Главном зале; нас учили, как конкретно должно приветствовать высокого гостя, о чем с ним позволительно говорить и со сколькими поклонами следует открывать перед ним дверь. К четвертому разу я начала понимать Ривендейла-младшего, сбежавшего из отцовской вотчины в Академию за тридевять земель.

Генри, кстати, взяли консультантом.

В первую голову нас заставили вызубрить имя старшего герцога — Ричард Ривендейл — так, чтобы оно отскакивало от зубов. Полин, изо всех сил стремившаяся понравиться Генри, бормотала имя герцога даже во сне. Также нас строго-настрого предупредили, чтобы Ричарда не вздумали ненароком назвать Рычардом — в роду Ривендейлов был и такой, младший брат теперешнего герцога, с которым они были в изрядной вражде. Говорили, что в юности братья были очень даже дружны, а ссора случилась гораздо позже. Ищите женщину — причиной разлада сделалась будущая матушка Генри, ушедшая от Рычарда к Ричарду и даже вышедшая за него замуж. Сдается мне, она это сделала из-за большей благозвучности имени. Так или иначе, но перепутать одного с другим означало огрести себе немалые неприятности. Генри рассказывал, что, когда он был маленьким и путал «р» твердое с «р» мягким, на всякий случай не рисковал называть отца по имени. Даже юный возраст не мог служить ему оправданием.

Каким-то образом герцог ухитрился прибыть незамеченным. Вместо почетной делегации, должной встречать его в холле, там обнаружились только близнецы аунд Лиррен, в последнее время резко полюбившие одиночество. Завидев вампира, они попытались было слинять, но заклинание, наложенное Эгмонтом, само толкнуло их к двери.

На проводимых директором ликбезах близнецов не замечали ни разу, но дипломатического скандала тем не менее не произошло. Повинуясь действию коварных чар, братья высказали всю безграничность своего уважения к гостю в столь изысканных выражениях, что, боюсь, большинство из них оказалось бы в новинку и Генри Ривендейлу, не говоря уже о нашем директоре.

Герцог благосклонно внимал. Ему определенно понравилось.

Когда же в холл спустились учителя, привлеченные изменением магического поля — старший герцог, как и большинство вампиров старше трехсот лет, обладал немалой мощью, — Ривендейл, с восхищением указав дланью на близнецов, сказал директору, что никак не ожидал встретить в этих стенах столь тонких знатоков вампирского этикета. Подумав, он добавил, что вообще не предполагал за эльфами такой любви к соблюдению старинных традиций. Директор, тоже не знавший за близнецами подобных пристрастий, подозрительно покосился в их сторону. Рихтер же, вежливо улыбнувшись, заверил герцога, что эти двое есть адепты, конечно, талантливые, но безответственные, так что в Академии имеются и лучшие. Герцог закономерно задумался, пытаясь представить себе лучших.

Но возможностей таких ему постарались не предоставить. Герцог входил в попечительский совет, и магистрам вовсе не улыбалось разочаровывать его в нравственности опекаемых адептов.

С герцогом Ривендейлом я пересеклась всего только один раз.

Я в очередной раз вывалилась из комнаты, открыв дверь со всей возможной для элементали скоростью. Привычные адепты и даже магистры обходили эту дверь стороной, и оттого я не сразу поняла, что ухитрилась-таки кого-то ею задеть. Присмотревшись же, я не поверила глазам. Это был сам герцог Ривендейл.

Бесконечные наставления директора мигом вылетели у меня из головы. Я стояла, ничего не говоря и больше всего боясь, что случайно назову герцога Рычардом. Хотя я не выпью столько, чтобы вздумать назвать незнакомого вампира просто по имени, исключая фамилию и титул.