Первый Национальный банк папы - [23]

Дети, которые работают в течение долгих часов после школьных занятий, обычно отказываются также от того, что для многих людей оказывается самым запоминающимся в период отрочества: беззаботной, но эмоционально насыщенной социальной жизни обычного подростка. Шляться по улицам с друзьями, назначать свидания, без конца трепаться по телефону, засиживаться до глубокой ночи за разговорами — все это нельзя считать пустой и бесполезной тратой времени — это составляет важную часть жизни подростка. Когда взрослые с тоской вспоминают свои отроческие годы, именно эти моменты вызывают у них слезы на глазах. Так зачем позволять своим детям отказываться от этих старомодных удовольствий?

У некоторых детей, в силу финансовых причин, нет иного выбора, кроме работы после школьных занятий, и они действительно извлекают из этого пользу лично для себя, будучи вынуждены нести значительную ответственность, справляясь с настоящей работой. Но многие дети, которые в наше время работают после школы, на самом деле не должны были бы работать и в конечном счете существенно выиграли бы и с материальной точки зрения, если бы не работали. (Более половины американских подростков в возрасте 16-19 лет идут на работу по найму после уроков, что составляет гораздо более высокий процент, чем в большинстве других стран.) Если вы можете позволить себе роскошь поддерживать в течение всего года своих неработающих детей, учащихся средней школы, то вам следует настоять на том, чтобы они не работали, — в то же время настаивая и на том, чтобы они не тратили эти свободные часы на просмотр телевизионных программ. Но если материально поддерживать детей невозможно, нужно потребовать, чтобы подростки отложили работу по найму хотя бы на летнее время или, по крайней мере, на выходные дни. Это оставит для них массу времени, чтобы научиться всему, чему они могли бы научиться на постоянной работе, включая самый важный урок: такая работа — не самый подходящий способ заработать себе на прожиточный минимум.

Если детям не следует работать после школьных занятий, то кто будет платить за их бензин?

Это хороший вопрос. Но прежде чем я на него отвечу, давайте поговорим о езде на автомобиле.

Жизнь семьи бесповоротно изменяется, когда ребенку исполняется 16 лет. В тот момент, когда я получил водительские права (самым унизительным способом, со второй попытки), я превратился из надоедливого, но совершенно безобидного искателя бессмысленных приключений в страшную угрозу самому себе и всей моей семье. Я лично не заметил этого изменения, но видел, что родители начали вести себя как-то странно. А теперь вижу, что и сам стал вести себя странно с того момента, когда моя дочь получила водительские права. (У моей сестры тоже начали проявляться странности на этой почве. Спустя пару дней после рождения ее первого сына, баюкая его, она внезапно ударилась в слезы, так как в тот момент осознала, что однажды он станет достаточно взрослым и сядет за руль. Но если бы она тогда представила, что со временем он станет достаточно взрослым, чтобы купить в магазине настоящее ружье и сделать на плече татуировку, она, возможно, упала бы в обморок.)

Когда дети начинают водить машину, первая мысль родителей — о безопасности, но уже вторая или третья неизменно касается денег. Кто будет платить за этого новоявленного водителя? А как насчет страхования? Знаете ли вы, сколько стоит бензин? Откуда появилась эта вмятина на капоте? И так далее.

Все эти проблемы вызывают бурные эмоции. Давайте попробуем нейтрализовать некоторые из них, трезво взглянув на все с точки зрения экономики.

Когда подростки начинают водить машину, расходы некоторых семей немедленно и резко возрастают: автострахование, заправка бензином, счета за ремонт и т.д. Но в некоторых семьях бывают и совершенно обратные случаи. Например, перед тем как моя дочь получила водительские права, дети ездили в школу на автобусе — сфера услуг, за которую я платил здоровенный куш. А как только дочь начала ездить на машине, в том числе в школу, и я перестал платить за проездной билет для нее и ее брата, я ощутил экономию, даже после того, как сделал отчисления на возросшие расходы на топливо и амортизацию транспортного средства. Но что еще лучше, моя дочь могла теперь ездить сама и привозить брата домой после репетиций школьного драмкружка, которые проводились после занятий, а также спортивных тренировок. Этих услуг не обеспечивал автобус, и, следовательно, мы с женой по очереди много часов проводили за рулем. А так как мы с женой работаем дома, то это сэкономленное время стало весьма приятным вкладом в нашу семейную экономику. Кроме того, теперь наша дочь могла делать кое-какие покупки по домашнему хозяйству, которые раньше мы вынуждены были выполнять сами, ездить к подругам или на уроки игры на гитаре. Она даже бодро вызвалась выполнять многочисленные дела, связанные с автомобилем, что не приносило ей никакой личной выгоды, а еще совершала кое-какие поездки для своего младшего брата.

Большинство из только что описанных экономических преимуществ для семьи были подсказаны мне дочерью, которая вскоре после получения своих водительских прав воспользовалась случаем и заявила, что весь бензин для ее машины следовало бы покупать мне. Сначала я решительно не соглашался — разве принято нервничать из-за того, сколько наездили их чада на автомобиле? — но потом неотвратимая логика ее аргументов проникла в мое сознание. Если бы моя дочь по какой-то причине решила порвать свои водительские права, спросил я себя, мое финансовое положение стало бы лучше или хуже? И я понял, что мне стало бы хуже. Отрезвленный ее ледяной рациональностью, я согласился оплачивать весь бензин для ее автомобиля. (Я даже испытал чувство гордости, что она убедила меня с помощью экономических аргументов, а не эмоций, — за одно это мне следовало бы ей приплатить.)