Первый любовник Англии - [6]

— Ну, кто теперь хочет вырезать вам сердце?

— Ох! — вздохнул сэр Дэнни, постучав по денежному ящику. — Больше никто.

— Всего лишь граф Эссекс и граф Саутгемптон, — грубовато заметила Роузи.

Даже при скудном освещении она увидела, как с лица дядюшки Уилла исчез обычный румянец.

— Граф Саутгемптон? Господи Боже, да он же мой покровитель!

При последних словах дядюшки Уилла сэр Дэнни подпрыгнул, словно примадонна блошиного цирка.

— Проклятый предатель, этот твой граф! Он заслуживает по меньшей мере смертной казни!

— Именно так сэр Дэнни ему и сказал. Это было во дворце графа Эссекса в присутствии многих лордов. — Сообщила Роузи дядюшке Уиллу, который обессиленно прислонился к стене, прижав руки к груди жестом, отточенным до совершенства в бесчисленных театральных постановках.

— Какое ужасное несчастье! Саутгемптон знает о нашей дружбе!

— Все началось с того, — продолжала Роузи, что он вызвал нас прямо с улицы и приказал доставить вам письмо.

Дядюшка Уилл уронил пьесу на стол.

— Какое письмо?

— Саутгемптон хочет, чтобы ты, — сэр Дэнни сверкнул глазами, — поставил «Ричарда II».

Подергав себя за редкую бородку, дядюшка Уилл спросил:

— А зачем? Это же старая пьеса, она давно потеряла интерес у публики, тем более, что речь в ней идет о свержении монарха.

Сэр Дэнни схватил его за грудки и начал трясти с остервенением терьера, вцепившегося в медведя.

— Поэтому он и хочет поставить эту пьесу, садовая твоя голова, без всякого стыда и осторожности. Господи, да ведь Эссекс говорил о мятеже!

— О мятеже?

— О бунте, о восстании, о революции — как тебе угодно.

— Я знаю, — раздраженно сказал дядюшка Уилл, — но ничего не понимаю.

— Ах, не понимаешь? — Сэр Дэнни стоял, упершись одной рукой в бедро, а другой указывая куда-то в небо; он был похож на монумент, олицетворяющий негодование. — Эссекс и Саутгемптон хотят, чтобы ты поставил «Ричарда II» для нагнетания обстановки волнения и беспокойства, чтобы поднять мятеж против того самого капитана, который ведет наш остров-корабль сквозь бурные воды войны и мира.

— Против самой королевы? Ты ошибаешься, быть того не может! — Дядюшка Уилл воззвал к Роузи: — Он ошибается, ведь так?

— Дай-то Бог, чтобы он ошибался! — Роузи подошла к столу и взглянула на груду бумаг. — Но, как вы знаете, королева Елизавета, будучи недовольной Эссексом, урезала его доходы.

Все еще не придя в себя, дядюшка Уилл вымолвил:

— Но мятеж? Эссекс — ее фаворит. Он, должно быть, сошел с ума, если думает, что добьется успеха.

— Да, королева избаловала его своими милостями, — кивнул сэр Дэнни, — что в сочетании с его красивой внешностью и богатством вскружило графу голову. Теперь он говорит о нашей доброй Елизавете такие вещи, что, я думаю, с его разумом действительно не все в порядке. Проклиная свою бедность, он заявляет, — сэр Дэнни понизил голос, — что все меры, предпринятые королевой по его обузданию, такие же горбатые, как она сама. Да, этот бедняк, если захочет, сможет скупить пол-Англии!

— Видит Бог, она получит его голову, — ахнул дядюшка Уилл, сжимая рукой собственное горло.

— Я молюсь, чтобы так оно и случилось. — Сэр Дэнни прошелся по темной комнатке, возбужденно размахивая руками и поднимая при этом тучи пыли. — Он заявил, что взбудоражит весь Лондон, пленит королеву и заставит ее плясать под свою дудку.

— Это он тебе так заявил? — с сомнением спросил дядюшка Уилл.

— Да еще как горячо! — ответил сэр Дэнни. — Говорю же тебе, он, по-моему, сошел с ума.

Роузи соскребла со лба кусочек засохшей грязи и напомнила:

— То же самое вы говорили и Саутгемптону. Вы заявили им обоим, что мы отправимся в Уайтхолл и сообщим королеве об их замыслах.

— Ты разве не согласен, что мы должны поступить именно так? — спросил сэр Дэнни, заметив на лице дядюшки Уилла недовольную гримасу.

— Я-то согласен. Но вот только мой скудный умишко говорит мне, что сначала мы должны поставить пьесу, а уж потом разглагольствовать.

— Нам нужно выбраться из Лондона! — заявил на это сэр Дэнни, не обращая никакого внимания на гнев Роузи.

— И как можно скорее, — ответил дядюшка Уилл, свирепо повернувшись к нему. — Только это не то, чего я хочу!

— Знаю я, чего ты хочешь, — Сэр Дэнни стряхнул невидимую пыль с рукава. — Только мы уже разговаривали на эту тему, и я повторяю снова — нет. Это невозможно. Я не буду участвовать в новой постановке.

Дядюшка Уилл взял рукопись и с глухим звуком швырнул ее обратно на стол.

— Я написал пьесу, в которой тебе отведена главная роль!

— Пусть ее играет Ричард!

— Ты более великий актер, чем Ричард Барбэйдж. Да что я говорю! Ты и сам знаешь, кто ты есть. Если бы ты только сыграл эту роль! Она принесет тебе славу и богатство! Но, конечно, ты не сможешь этого сделать — тебе ведь нужно упрямо сжать челюсти и ринуться на очередное самоубийство!

— Ты хочешь сказать, что я осел?

— Осел, добровольно изгоняющий себя в провинцию!

— А что? Я люблю деревню, — пожал плечами сэр Дэнни.

— Ты? Ты ее ненавидишь! — поправил его дядюшка Уилл.

Низко наклонив голову, Роузи мечтала только об одном — очутиться где-нибудь в другом месте. Она не желала ничего слышать об актерском мастерстве сэра Дэнни, хотя прекрасно знала, что это чистая правда. Когда сэр Дэнни выходил на сцену, мужчины рыдали, а малолетние дети слушали и взирали с восторженным вниманием. Женщины находили его просто неотразимым; сэру Дэнни рукоплескала бы сама королева, но он никогда не оставался долго на одном месте — ему было достаточно получить заслуженную овацию, чтобы тронуться в путь.