Первый день Вечности - [7]

— Она первое время к нему на могилу часто бегала… рассказывала ему, что и как. Потом пореже, конечно.

— Время лечит… недаром говорят.

— Давайте, команда, выпьем за них, — продолжали бубнить голоса.

— У меня такое чувство, что оборвалась последняя ниточка, связывающая меня с Андреем, — тихо сказала Яна. — Теперь осталась только память.

Андрей потянулся к ней — она совсем рядом, только протяни руку! — и ему показалось, что он взмыл вверх неясной дымкой. Просто небольшим клочком проклятого тумана, не дающего рассмотреть знакомые лица. Он испугался, что потеряет Ольгу, но её горячая ладошка по-прежнему лежала в его руке. Он не сразу понял, что с ним происходит… но вокруг уже менялись стены и растворялся туман, прячась под стол и стулья, ныряя под диван и с еле слышным гулом втягиваясь между корешками книг, стоящих на полках…

Яна. Яна не сейчас, а тогда. Она рассказывала им всем, как…

10 лет назад. Яна и депутат Госдумы рвутся на помощь

Бывший свободный журналист, а ныне корреспондент газеты "Утро Екатеринбурга", Яна Полозова перевернулась на другой бок и, сладко потягиваясь, пропела:

— Ой, девочки-и-и!.. Что-то я разомлемши!

Надо же так бессовестно дрыхнуть. Вечером! Можно сказать, на ночь глядя.

Телевизор буркнул нечто вроде "…удвоение ВВП" и включился окончательно. Экран налился светом. На всю квартиру-полуторку знакомо запищала мелодия заставки программы "Звони — ответим".

— Вот, ведь, пять тысяч баксов, а какое говно! — с чувством пробормотала Яна, поочерёдно поднимая ноги и нашаривая пульт.

Пять тысяч баксов было заплачено за изготовление "графического оформления программы", - в том числе, кстати, и за музыкальное оформление. История была недавняя, весьма нашумевшая, поэтому всё ещё неприятно колола воображение всех причастных к тайнам телевидения.

— За такие бабки я бы Моцартом стал! — кричал Кирилл.

Помнится, Яна ядовито заметила:

— Моцарт из вашего Дуная — как из собачьего хвоста сито.

Дунаев Макс, в быту "Дунай", снял, как с куста, пресловутые пять тысяч баксов за это самое оформление. Как желчно шипел Кокс, — "телекомпанейский creator и стилист" — именно это и было напечатано на его визитке — "это, типа, пацаны юмор такой", - так вот, Кокс шипел, что "за пять штук гринов можно было бы и не пользовать исключительно сэмплы". Он загорался и рисовал сигаретой в воздухе какие-то дуги и полосы. Надо думать, Кокс слепил бы заставку к программе получше… и уж во всяком случае, не хуже.

Однако за Дунаевым Максом стояли слава невиданно крутого компьютерного графика, принимавшего участие в оформлении НТВ первого состава. "Нет, вы чувствуете?!! Первого состава!" — многозначительно поднимала палец начальница рекламного отдела. А за Коксом стояла лишь она, вечно пилившая его за затягивание сроков изготовления "элементов компьютерной графики", как значилось в прайс-листе на изготовление рекламных роликов. К тому же сомнительная репутация хакера Кокса — человека странного как внешне, так и внутренне — не позволяла ему огребать по пять тысяч американских рублей за простенькую работу. "Это пока!" — многозначительно говорил вечно взъерошенный creator. Во всяком случае, пока не забудется то, что Кокса выдрали на телекомпанию с места банального дизайнера одной из многочисленных, вечно плодящихся и неизменно загибающихся рекламных газетёнок.

— Но всё-таки, господа, у нашего Кокса есть ге-ни-аль-ные креативы! — пробормотала Яна фразу, давно ставшую сакраментальной на телекомпании. Именно так, ласково и любовно, буквально-таки пропела эту фразу начальница рекламного отдела сразу же после пятнадцатиминутного выступления, в котором сначала просто размазала Кокса за лень и непонимание важности его деятельности. Для него самого эта работа была скучной, вялотекущей и даже противненькой. Креативная душа Кокса ныла. Во время публичного разноса Кокс уже мысленно собирал барахлишко, втайне радуясь тому, что свободен, как вдруг его обласкали и даже похвалили за "гениальные креативы". С той поры Кокс "просёк фишку", усвоил нужную манеру общения с глупым начальством и стал невыносим в повседневном телевизионном быту, обленившись окончательно.

— Добрый вечер! В прямом эфире программа "Звони — ответим!"

На экране появился серьёзный Андрей Нулин и начал отрабатывать свой телевизионный хлеб. На пятой минуте эфира в студии зазвучал голос одной из дозвонившихся телезрительниц. Ей не нравилась цена препарата "Бронхомунал П", но сказать об этом прямо она, похоже, стеснялась. Мсье Нулин честно вопрошал гостью-фармацевта, мол, что у вас есть сказать, мадам, по этому поводу?

— Андрюшка — молодец! — рассеянно пробормотала Яна, раскладывая гладильную доску. — Лично я бы не села в эфир после вчерашнего, понял, Зюзя? Хорошо, что я в газете работаю. Блин, где гладильное покрывало?..

Кот Зюзя лениво прищурился. Ему явно было наплевать на иммунокорректоры.

— И где покрывало — кота не интересовало, — констатировала Яна, наконец, найдя всё, что нужно и принимаясь за глажение. Вскоре зазвонил телефон и Яна, прижимая трубку плечом, перестала следить за эфиром, отключив звук. Звонила Полина и сходу закидала Яну вопросами о готовящейся статье про нашего Великого И Ужасного Светоча уральской политики. Полину терзали смутные подозрения, что в последний момент "Утру Екатеринбурга" подсыплют банкнот в кормушку, чтобы продажная пресса допустила в статье ряд критических замечаний в адрес Могучего. Самое смешное, что Яна к статье-то как раз и не имела никакого отношения. Писал этот опус сам главный редактор. Полина же, намекая на давнюю дружбу и многолетние хорошие отношения, пыталась выдавить из упрямой Яны некие тайны редакционного двора. Яна с удовольствием поделилась бы ими, но тайн никаких не было, а статью она и в глаза не видела. Поняв, что от подруги ничего не добиться, Полина наконец-то заторопилась и попрощалась. Яна с облегчением положила трубку и дала себе зарок больше не брать её, пока не перегладит накопившееся со стирки постельное бельё.