Первый день спасения - [2]
– Нет, старик, ты этого не можешь представить. Я когда увидел, что он сделал с моей фляжкой, – у меня просто волосы зашевелились!
Плач ребенка где-то впереди.
– Милочка, это бессмысленно. Это всегда было бессмысленно, это навсегда останется бессмысленно. Сейчас это бессмысленно в особенности. Не будьте смешной.
Плач ребенка впереди.
– А ты слышал про завтра? В административном блоке, говорят, только об этом и шепчутся. Будто сам Мутант сказал кому-то, что близится день, когда он всех нас отсюда уведет… и день этот – завтра…
– Говори тише.
– …И всех победил. Сел на трон и сказал: кто не поцелует мои флаги, всех расстреляю. И тогда враги все встали на колени и… мама… мама, где мои флаги?
Плач ребенка.
– Не подумай только, будто я как-то жалуюсь, милый. Но эти сто семьдесят метров грунта над головой… я их чувствую постоянно, вот здесь, здесь… Неужели я никогда больше не увижу, как восходят солнца? Как взлетают стрекозы с хвощей у нашего озера?
– Курить хочу, господи, хочу курить, умираю, я умираю, что же вы все сидите, я курить, курить хочу!..
– Заткнись, дерьмо!
Плач ребенка рядом.
– Уйми ублюдка, наконец! Я вызову психогруппу!
– Не надо! Соседушка, не надо! Ради бога! Ну спи, спи же, проклятый. Сейчас заснет, сейчас. Чего ты так боишься, ведь все хорошо, все хорошо, слышишь, мама рядом, вот она я. Не надо психогруппу!
Плач ребенка позади.
– И я думаю: может, и впрямь где-то сохранился оазис? Мутант это вполне может знать, он-то, говорят, поверху шастает свободно.
– Возможно. Все возможно. Только говори шепотом, ладно?
Плач ребенка позади. Заходящийся, надрывный.
– Помяни мое слово. Если маркшейдера не освободят, десятник точно пойдет на его место, точ-чно! И тогда у меня все шансы взять нашу десятку. Так что ты… это. Если у тебя о нем станут спрашивать… ну, там, понимаешь… вверни чего-нибудь. Высказывался пренебрежительно… или, может, скрытый саботаж… Как друга тебя прошу. Как друга.
Профессор бросил в мусороприемник лязгнувшие жестянки, задвинул тяжелую крышку. Постоял несколько секунд. Потом двинулся дальше, в конец коридора – туда, где за большим столом с лампой и телефоном, спиной к массивной металлической двери сидел дежурный.
– Доброе утро, господин дежурный.
– Утречко доброе, – жмурясь, сказал дежурный добродушно.
– Хотелось бы получить жетон на выход.
– На вечер? – деликатно прикрыв рот ладошкой, дежурный сладко зевнул.
– Хотелось бы сейчас. Я подменюсь с кем-нибудь, отработаю в следующую смену.
– Приспичило, значится. Да ты садись, пиши заявление. И чтоб по всей форме, а не как прошлый раз. Куда пойдешь-то?
– К другу. В медико-биологическую лабораторию. – Дежурный с уважением поджал губы и покивал. – Надо посоветоваться.
– Об чем это?
– Ну, так. Поговорить, – чуть смутился профессор. – Я давно с ним не виделся.
– Значится, так и пиши: цель выхода из блока – дружеский… дежурный опять со стоном зевнул, – визит…
Профессор присел на стул для посетителей, взял бланк и ручку, которые выдал ему дежурный, поспешно набросал текст. Дежурный принял листок и стал читать. На лысине его лежал отчетливый блик от висящей под жестяным абажуром лампы. Профессор поднял взгляд выше, на покрывавшие стену плакаты. "При первых признаках заболевания, – гласили крупные акварельные знаки, шедшие столбиком по левому краю плаката, – таких, как появление сиреневых пятен на коже или ноющих болей в суставах, следует немедленно обратиться к дежурному по блоку. Он вызовет санитарную группу и оформит Ваш переход в санитарный блок, где Вам будет оказана квалифицированная и эффективная медицинская помощь". Справа шли неумело нарисованные и раскрашенные картинки, иллюстрирующие оказание эффективной помощи: врачи в белом, придерживая с двух сторон больного, вели его к сложному аппарату; медсестра в очень коротком халатике, обольстительно улыбаясь, делала больному укол; излучающий полное довольство больной уплетал усиленный витаминизированный паек…
– Ну, все правильно, – прогудел дежурный как-то разочарованно и придвинул к себе толстый гроссбух, – можешь ведь… – Лизнув палец, он принялся перекидывать страницы. Нашел, повел обкусанным коричневым ногтем по столбцу имен. – Да-а… Как тебя… А, вот!
Ниже и крупнее прочего на стене висело: "Сокрытие недуга является тяжким преступлением против общины!" Иллюстраций к этой надписи не было.
– Погоди, погоди. Не пойдет. У тебя выходной лимит на декаду выбран.
– Как выбран? Пятый выход еще не взят, вы что-то перепутали, господин дежурный.
– Ничего не перепутал. Снизили до трех. Так что шабаш, сиди не рыпайся. И знай, что в ту декаду у тебя один уже использован, два остались.
Профессор медленно встал. Постоял секунду, прижимая пальцем дергающееся веко.
– Очень правильная и своевременная мера, – произнес он сипло и опустил руку. – Эти бесконечные хождения из блока в блок только затрудняют борьбу с эпидемией.
У него опять задергалось веко, и он опять прижал его – тыльной стороной ладони.
– Вот именно. Понимаешь ведь.
– Быть может, – нерешительно спросил профессор, – в счет будущей декады разрешите? Очень нужно. Очень… я по нему соскучился.
Что-то случилось. Не в «королевстве датском», но в благополучной, счастливой Российской конституционной монархии. Что-то случилось — и продолжает случаться. И тогда расследование нелепой, вроде бы немотивированной диверсии на гравилете «Цесаревич» становится лишь первым звеном в целой цепи преступлений. Преступлений таинственных, загадочных.
Книга «Руль истории» представляет собой сборник публицистических статей и эссе известного востоковеда и писателя В. М. Рыбакова, выходивших в последние годы в периодике, в первую очередь — в журнале «Нева». В ряде этих статей результаты культурологических исследований автора в области истории традиционного Китая используются, чтобы под различными углами зрения посмотреть на историю России и на нынешнюю российскую действительность. Этот же исторический опыт осмысляется автором в других статьях как писателем-фантастом, привыкшим смотреть на настоящее из будущего, предвидеть варианты тенденций развития и разделять их на более или менее вероятные.
Вячеслав Рыбаков больше знаком читателям как яркий писатель-фантаст, создатель «Очага на башне», «Гравилёта „Цесаревич“» и Хольма ван Зайчика. Однако его публицистика ничуть не менее убедительна, чем проза. «Резьба по идеалу» не просто сборник статей, составленный из работ последних лет, — это цельная книга, выстроенная тематически и интонационно, как единая симфония. Круг затрагиваемых тем чрезвычайно актуален: право на истину, право на самобытность, результаты либерально-гуманистической революции, приведшие к ситуации, где вместо смягчения нравов мы получаем размягчение мозгов, а также ряд других проблем, волнующих неравнодушных современников.
Произошел ли атомный взрыв? И, если да, то что это — катастрофа на отдельно взятом острове или во всем мире? Что ждет человечество? На эти и другие вопросы ищет ответы ученый Ларсен…Вариант киносценария к/ф «Письма мертвого человека». Опубликован в Альманахе «Киносценарии», 1985, выпуск I.Государственная премия РСФСР 1987 года.
Герой романа — старый большевик, видный государственный деятель, ответственный работник Наркомата по иностранным делам, участвующий в подготовке договора о ненападении между СССР и Германией в 1939 г.
Начало конца. Смерть витает над миром. Одинокий человек с ребенком в умершем мире. Очень сильный и печальный рассказ.
Изобретатель Саша Грубин сделал телевизор с объемным изображением: герои могут выходить из экрана, но при этом комната Грубина для них становится реальным миром. Так в квартире Грубина оказались дрессировщица со львом и журналист.
Где-то далеко в космосе умирают маленькие, пушистые крупики, им надо помочь. И вот Корнелий Удалов в дождь и слякоть отправляется…, нет не в космос, а на окраину Великого Гусляра — именно там находится спасение крупиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Вот так бывает, подписал договор и оказался далеко от дома. Теперь задача вернуться, но это не просто.
Простите, что без предупреждения, но у меня есть к вам один разговор. Я, Тогаши Юта, в средней школе страдал синдромом восьмиклассника. Синдром восьмиклассника, настигающий людей, находящихся в переходном возрасте, не затрагивает ни тело, ни ощущения человека. Заболевание это, скорее, надуманное. Из-за него люди начинают видеть вокруг себя зло, даже находясь в окружении других людей, но к юношескому бунтарству он не имеет никакого отношения. Например, люди могут быть такого высокого мнения о себе, что им начинает казаться, что они обладают уникальными, загадочными способностями.
Когда исследователи прилетели на Венеру, они думали, что оказались в диком, первобытном мире. Но все оказалось не совсем так....