Первый человек в Риме. Том 1 - [12]

Из Нумантии Югурта привез с собой письмо от Сципиона Эмилиана к царю Мисипсе. В нем всячески превозносились мужество, достоинство и выдающийся ум юного царевича, и старый Мисипса, польщенный отзывом, сменил гнев на милость. В конце концов он официально признал права Югурты на трон как главного из царевичей. И все же ясно дал понять, что царем не станет Югурта никогда; его удел – защищать жизнь и права сыновей Мисипсы.

Вскоре Мисипса скончался, оставив двух несовершеннолетних наследников и Югурту регентом при них. Но не прошло и года, как младший сын Мисипсы Хемпсал был, по наущению Югурты, убит, а старший, сумев избежать участи младшего, укрылся в Риме; там он предстал перед Сенатом и призвал Рим вмешаться в дела Нумидии и отобрать у Югурты власть.

– И почему мы так их боимся? – вслух спросил Югурта, вглядываясь в мягкую пелену дождя, поливающего поля и сады вокруг виллы; дальний берег Тибра стал почти неразличим.

На лоджии рядом с Югуртой стояло человек двадцать – его личная охрана. Это были не наемники-гладиаторы, а те, кто семь лет назад в знак верности прислали ему голову юного Хемпсала; пять лет назад они же подтвердили свою преданность, вручив Югурте голову Адхербала.

Человек, к которому Югурта обратился с вопросом, отличался от остальных – он был из семитов. Сидел он в удобном кресле недалеко от повелителя. Посторонний наблюдатель мог бы сразу отметить черты некоторого родства в их облике; так оно и было, хотя царь предпочитал не вспоминать о своем родственнике, который приходился ему братом по матери. Мать Югурты вышла из отсталого кочевого племени берберов, но прихотливая природа одарила ее лицом и фигурой, достойными самой Елены Прекрасной. Человек, сидевший этим тоскливым серым утром рядом с Югуртой, был ее сыном от одного из придворных, за которого отец Югурты выдал свою наложницу. Звали его собеседника Бомилкар.

– Почему же мы так их боимся? – с отчаянием повторил Югурта.

Бомилкар вздохнул:

– Ответ, как мне кажется, весьма прост. Стальной шлем, прочные латы поверх коричнево-красной туники, небольшой меч, кинжал почти такой же величины и пара дротиков… Словом, римская инфантрия.

Югурта, подумав, покачал головой:

– Римские воины – не боги, смертны и они.

– Зато как они умеют умирать!

– И все же есть что-то еще… Но что? Казалось бы, раз их можно купить, как хлеб в пекарне, и внутри они мягки и податливы как хлеб. Но ведь это не так!

– Ты имеешь в виду их командиров?

– Есть те, кто хуже – сенаторы. Да, они продажны. Они готовы пресмыкаться до самоуничижения, податливы и бесхребетны. Но и они порой становятся тверды как камень, хладнокровны, проницательны, как парфянские сатрапы. Не отступают и не уступают. Схватите кого-нибудь из них, заставьте служить на себя – он согласится и тут же вывернется, ускользнет.

– Не говоря уже о том, что в любую минуту может найтись человек, которого вы купить не сможете, как бы он ни был нужен. Не потому, что нельзя назначить ему цену, но потому, что у вас все равно не окажется того, чем ему следует уплатить. Я говорю, конечно, не о деньгах.

– Ненавижу их, ненавижу всех, – процедил Югурта сквозь зубы.

– Я тоже. Но избавиться от них мы не можем.

– Нумидия – моя! – Югурта был близок к истерике. – Они ведь даже не хотят ею владеть – им, мерзавцам, лишь бы вмешиваться, показывать свою силу.

Бомилкар развел руками:

– Не спрашивай меня, Югурта, я не знаю ответа. Все, что я знаю: ты сидишь в Риме, ты зависишь от милости богов, играющих судьбами.

«Это уж точно» – подумал царь Нумидии и опять ушел в воспоминания.

Когда юный Адхербал попытался спастись в Риме, Югурта быстро догадался, что следует предпринять. Он направил в Рим своих послов, щедро снабдив их золотом, серебром, драгоценными каменьями и красивыми безделками – всем, чем можно завоевать римлян, не ценивших ни женщин, ни мальчиков, только золото да побрякушки.

Римляне больше всего на свете любили заниматься созданием комитетов и комиссий и посылать их представителей во все концы земли для сбора самых разнообразных данных, распространения религиозных идей, всяческих усовершенствований по римскому образу или для разбирательств местных дрязг.

Другие народы использовали бы армию, реальную силу, вселяющую уверенность в удачном и быстром завершении дел; римляне же отправлялись в дальний путь горсткой ликторов, без единого солдата, и тем не менее добивались исполнения собственных распоряжений и были уверены в успехе так, будто за плечами у них целое войско. И – им подчинялись!

Вспомнив об этом, Югурта снова задумался: почему боятся римлян? Может, из-за того, что среди них всегда мелькала тень Марка Эмилия Скавра?

Именно Скавр помешал Сенату пойти навстречу Югурте, когда Адхербал сбежал в Рим. Единственный, кто подал голос против, остальным сенаторам наперекор; и выстоял, и сломил их сопротивление, и многих перетянул на свою сторону. Именно Скавр настоял на компромиссном решении, которое не удовлетворило ни Югурту, ни Адхербала. Сенат создал комитет из десяти сенаторов, возглавляемый бывшим консулом Луцием Оптимом, и направил его в Нумидию, чтобы разрешить проблему. И что же сделал этот комитет?! Разделил царство! Адхербал получил восточные области со столицей в Сирте, густонаселенные, но не столь богатые, как западные. Запад был отдан Югурте. Он оказался меж двух огней: Адхербал с востока и цари Мавретании с запада. Римляне же, весьма довольные собой, отправились восвояси. Югурта набрался терпения и стал ждать подходящего момента – с упорством кошки, решившей полакомиться мышкой, затаившейся в норке. А чтобы защитить свои западные границы, женился на дочери мавретанского царя.