Первый человек в Риме - [76]

Очарованная, Никополис наблюдала за ним, не понимая, в чем источник его счастья. Она восхищалась белизной его тела, освещенного солнцем, – зрелище, никогда не виданное ею раньше. Огненное золото волос окутывало голову, грудь, пах.

Это было уж слишком – не устоять! Она тоже решила обнажиться: скинула легкую столу и тунику, длинный подол которой был просунут между ног и закреплен спереди. Солнечные лучи целовали ее кожу.

Они вошли в одну из глубоких запруд, ахнув от холода, и стояли в воде, пока не согрелись. Сулла играл ее сосками, вдруг затвердевшими. Потом они вышли из воды, упали на густую мягкую траву и занимались любовью, пока не обсохли. После этого они поели – хлеб, сыр, яйца вкрутую, крылышки цыпленка – и все это запили холодным вином. Никополис сплела венок из цветов для Суллы, потом для себя. И стала кататься по траве – от избытка радости и благодарности за то, что она жива и здорова.

– Как хорошо! – вздохнула она. – Клитумна не знает, чего лишается!

– Клитумна никогда не знает, чего она лишается, – заметил Сулла.

– Может быть, – лениво отозвалась Никополис. Сомнения опять зашевелились у нее в голове. – Ей не хватает Луция Стиха.

И стала тихонько напевать песенку об убийстве, пока не заметила вспыхнувший взгляд Суллы – он начинал сердиться. Если честно, она не верила, что Сулла как-то причастен к смерти Стиха. Но когда она в первый раз намекнула об этом, то заметила реакцию Суллы и продолжала дразнить его из пустого любопытства.

– Ну хватит! – Вскочив на ноги, она протянула руки Сулле, который продолжал лежать на траве, растянувшись во весь рост. – Вставай, лентяй, я хочу погулять в лесу, чтобы охладиться.

Он покорно поднялся, взял ее за руку и пошел с ней под кроны деревьев, где земля была покрыта опавшими листьями, теплыми после дневной порции солнечных лучей. Идти босиком по такому ковру было наслаждением!

И вдруг! Целая армия крошечных изящных грибов, каких Никополис никогда не видела, не тронутых ни червем, ни копытом животного. Белые толстые, мясистые шляпки на изящных тонких ножках, от которых исходил восхитительный аромат земли.

– О боги! – воскликнула она, упав на колени.

– Пошли, – поморщился Сулла.

– Нет, ну не будь такой врединой только потому, что сам не любишь грибов! Пожалуйста, Луций Корнелий, ну пожалуйста! Пойди к корзине и принеси мне какую-нибудь тряпку. Я наберу для ужина, – попросила Никополис.

– Они могут оказаться несъедобными, – сказал он, не двигаясь с места.

– Ерунда, конечно они съедобные! Посмотри! Внизу на шляпках нет пластинок, нет бахромы вокруг шляпок, нет пятен, и цвет не красный. И пахнут они великолепно. И ведь это не дуб? – Она подняла голову и посмотрела на дерево, под которым росли грибы.

Сулла глянул на листья, изрезанные глубокими зубцами, и увидел знак неотвратимой судьбы, указующий перст своей богини удачи.

– Нет, это не дуб, – подтвердил он.

– Ну тогда пожалуйста… – ластилась к нему Никополис.

– Хорошо, делай как знаешь, – вздохнул он.

И вся эта армия грибов исчезла. Никополис собрала их все до единого, завернула в салфетку, принесенную Суллой, и уложила свой клад на дно корзины, где он будет надежно укрыт от солнца.

– Не понимаю, почему вы с Клитумной не любите грибов, – сказала она, когда они снова сидели на двуколке, а мулы резво бежали по направлению к своим стойлам.

– Мне они никогда не нравились, – равнодушно отозвался Сулла.

– Мне больше достанется! – хихикнув, сказала она.

– И что в них такого особенного? – осведомился Сулла. – Сейчас можно купить целую тонну грибов на рынках, и совсем дешево.

– Но эти – мои, – пыталась она объяснить. – Это я нашла их, я увидела, что они очень хорошие, я собрала их. Те, что на рынках, – старые, червивые, дырявые, они полны пауков и еще боги знают чего. Мои будут вкуснее, обещаю.

И они действительно оказались вкуснее. Когда Никополис принесла их на кухню, повар взял их не без подозрения, но даже и он должен был признать, что они безупречны – и на глаз, и по запаху.

– Слегка поджарь их в масле! – распорядилась Никополис.

Случилось так, что в то утро раб, отвечающий за покупку овощей, тоже принес с рынка огромную корзину грибов – таких дешевых, что вся прислуга получила разрешение съесть их. Чем они и занимались – целый день. Поэтому ни у кого не появилось желания стащить несколько из хозяйской корзины. Повар жарил их, пока они не стали мягкими, потом выложил на блюдо, добавил молотого перца, сбрызнул соком лука и отослал в столовую для Никополис. Та жадно их съела – за день нагуляла аппетит. У Клитумны был очередной приступ дурного настроения. Она, конечно, пожалела, что отказалась поехать на пикник, но посылать слугу, чтобы догнать их, было уже поздно.

Вынужденная слушать в течение всего обеда хвалебные речи по поводу пикника, она отреагировала на все очень плохо и к концу дня объявила, что спать будет одна.

Через восемнадцать часов Никополис почувствовала боль в животе. Ее стало тошнить, но желудок не расстроился. Боль была несильная, бывала и сильнее. Потом вдруг она увидела в моче кровь и впала в панику.

Сразу же позвали докторов. Домашние в тревоге метались по дому. Клитумна послала слуг найти Суллу, который рано утром ушел, не сказав куда.