Первым делом самолеты! Истребитель из будущего - [2]

– Все нормально, происшествий нет, – сознательно не обращаясь пока к Рычагову ни по имени, ни по званию, ответил он. – Вот, звено лейтенанта Коробейко возвращается с тренировочного полета по маршруту, – и указал рукой на три точки к югу от аэродрома.

– Молодых тренируешь? – спросил Рычагов. – Жаль, нет у меня сейчас времени, ждут в штабе Киевского округа. А хотелось бы посмотреть на твой полк поближе, да и с тобой давненько не сидели, – продолжил он, следя глазами за приближающимся звеном. Тройка «ишачков», летя на высоте около четырехсот метров, уже почти достигла командного пункта, когда замыкающий самолет вдруг резко перевернулся через крыло и посыпался вниз, пикируя прямо на наблюдающих за ним командиров. На крыльевых пулеметах замерцали огоньки выстрелов, и очередь полоснула по траве в паре десятков метров от КП. Когда до земли осталось не больше сотни метров, он так же резко выровнялся и горкой ушел на высоту. От близкого рева девятисотсильного двигателя у присутствующих на КП людей заложило уши.

– …м-мать, – расслышал Соболев конец тирады Рычагова, когда к нему наконец вернулась способность слышать. – Это у тебя называется нормально? Кто это был? Я ему покажу фигурять! – продолжал свирепо орать генерал. Соболева неприятно поразило употребление любимого словечка Рычагова «фигурять» в явно отрицательном контексте. Дело в том, что сам Рычагов очень даже любил «фигурять» в воздухе. В Испании он так успешно «фигурял», что сбил 20 самолетов противника и стал генералом в 26 лет. И что же стало теперь с бесстрашным воздушным бойцом? Или в кремлевских кабинетах ценятся другие качества?

– Младший лейтенант Воронов, – ответил успевший рассмотреть номер машины комполка, когда Рычагов наконец замолчал. – Прибыл два месяца назад из училища. До сегодняшнего дня нареканий не имел.

– А это как объяснить? – уже спокойней сказал Рычагов. – Ладно, разберись пока сам, мне пора. Но завтра заеду, проконтролирую. И особиста своего задействуй, пусть выяснит, случайно он стрелял или как.

Генерал, не прощаясь, выскочил из КП и сел в машину.

Соболев повернулся и сразу же наткнулся на тяжелый взгляд начальника особого отдела полка лейтенанта госбезопасности Никифорова, также присутствовавшего на КП. Отношения с ним не складывались у комполка уже давно. Особист, видимо, недовольный медленным продвижением по службе, все время пытался найти в полку вредителей. До сего дня безуспешно, во многом благодаря сопротивлению Соболева. Подозрительность была положена ему по должности, и, кроме того, он наверняка сообразил, какой служебный рост сможет заработать, раскрутив такое дело.

– Товарищ майор, необходимо немедленно посадить звено и арестовать младшего лейтенанта Воронова, а также механика его самолета! – твердо сказал он, подойдя к Соболеву. – Будем разбираться, хулиганство это или что похуже.

– Да случайность это, Васильич! – попытался было перейти на неформальный тон комполка. – Сейчас я сам разберусь.

– Налицо попытка покушения на высшее руководство ВВС, товарищ майор! – не приняв предложенного тона, все так же твердо ответил Никифоров.

– Да с чего ты взял?

– Младший лейтенант Воронов пикировал на КП в момент нахождения там начальника ГУ ВВС и покушался на него, открыв огонь из пулеметов, – выдал свою версию обвинения особист.

«Не отдам», – тоскливо подумал Соболев, понимая, что вряд ли сможет что-либо предпринять. Разве что немного оттянуть события.

– Значит, так, – строго объявил комполка, перейдя на официальный тон. – Первоначальное расследование проведу я сам, по поручению начальника ГУ ВВС. Доложу ему, а потом Вороновым займетесь вы.

– Сажайте звено, майор, – зло произнес Никифоров, и выражение его лица обещало Соболеву, что происшествие может выйти боком не только молодому пилоту, но и ему самому.

«И как же я должен сажать звено?» – подумал командир полка. Радиостанция была только на машине командира, но и она не работала по причине отсутствия запчастей в полку. Взглянув в небо, Соболев увидел, что звено кое-как выстроилось и заходит на третий разворот.

В открытой кабине «ишачка» заметно сквозило. В том, что это именно «ишачок», Андрей не испытывал сомнений с первого мгновения, когда опять появился свет. Первые две мысли: «я умер» и «я сошел с ума» боролись друг с другом в его голове несколько секунд, постепенно теснясь реалистичностью окружающего пространства. В конце концов, когда Андрей осознал, что его рука лежит на ручке управления истребителем и парирует крен самолета, то смог более-менее привести свои разбегающиеся мысли в какое-то подобие порядка.

– Умер я или сошел с ума, пока неважно. Главное, что самое страшное со мной уже произошло. Значит, можно расслабиться и играть по предложенным правилам, – постарался успокоить он себя. Получалось плохо. Адреналин так и играл в крови. Руки тряслись, мысли метались в голове.

– Так что мне надо сделать? – усилием воли сосредоточился Андрей на текущей задаче. – Как отсюда выбираться? Сажать самолет или выброситься с парашютом?

Он не обольщался насчет своей способности управлять реальным самолетом. От одной мысли о посадке его опять бросило в дрожь. Андрей лихорадочно стал проверять, имеется ли у него парашют. Парашют имелся, на положенном месте под «пятой точкой», но его конструкция была Андрею абсолютно незнакома. Кроме того, бросив взгляд за борт, он обнаружил, что высоты для прыжка явно недостаточно. Все это вместе несколько остудило его «прыгательный позыв». Он опять взялся правой рукой за ручку управления и попытался выправить образовавшийся за время поисков парашюта крен. Получилось. Усилия на ручке были на удивление слабыми, не джойстик, конечно, но все равно значительно меньше ожидаемых. Андрей был уверен, что работа пилотов прошлого была сродни занятию на силовом тренажере, а тут ручка покорно ходила за рукой. Впрочем, скорость была небольшой. Бросив взгляд на знакомую по многочисленным «полетам» на компьютере приборную доску и без труда отыскав на ней спидометр, он считал его показание: 240 километров в час. На большей скорости усилие на ручке станет гораздо значительней.