Первые залпы войны - [3]
Песню подхватили все. Спели лихо. Но что-то грустное, необъяснимое осталось от этой картины на душе у меня и, думаю, у других. Тут пришел дежурный, принес почту и, как водится, заставил плясать счастливчиков, которым принес весточки от родных, любимых и знакомых. Получил письмо и я. Написал его брат Иван. Вот оно: «Здравствуй, Коля! Пламенный привет тебе от всей семьи! Живем мы не хуже, чем при тебе. Я заканчиваю седьмой класс. Экзамены сдам. В этом твердо уверен. Пока не решил, что буду делать дальше. Если у родителей будет здоровье, то, может, пойду в восьмой, а нет, то в ремесленное училище, или пойду работать. У бати здоровье-то неважное, пора бы на пенсию, а он все хорохорится, говорит, что до института меня доведет, инженером с высшим образованием сделает. Конечно, учиться — дело неплохое, но и совесть надо иметь. У старика жизнь была нелегкая, сам знаешь. А мы, если надо, можем учиться и заочно. Все думаю: кем быть? Эх, если бы в шоферы попасть удалось, пошел бы, не задумываясь.
У нас часто поговаривают, что может начаться война. Правда это? Батя рассказал, что у них с конного двора стройки забрали лучших лошадей. Говорят, для армии. Со снабжением тоже похудшало. Масло сливочное стали продавать с перебоями. Дают в одни руки по 200 граммов. А так все как будто есть.
С кем же может быть война? С японцами? Неужели Халхин-Гол не пошел впрок? Снова с финнами? Не похоже. Часто поговаривают, что будто бы Германия копит силы на нас. Ты служишь там, около самой границы. Тебе, наверное, лучше знать, что к чему. Нынче картошки мы насадили много. Кроме своего огорода, разделали целину под высоковольтной и засадили там три сотки. Батя сказал, что на всякий случай это нам не повредит, а когда война, всегда голодно. Приедешь в отпуск, наговоримся досыта. А пока до свидания. Жду ответа, как соловей лета. Твой брат Иван».
Письмо, на которое я надеялся, что оно разгонит плохое настроение, наоборот, утвердило во мне мысль, что война все же будет, если уж об этом говорят даже на Урале.
В последнее время нас чаще и чаще призывали проявлять бдительность, читали лекции о том, что мы должны быть в постоянной боевой готовности. Но ответа сомневающимся в том, будет или не будет война, нам никто не давал. Даже старший сержант Бродов, который хорошо разбирался в международной обстановке и отвечал на любые вопросы, уклонялся от ответа на этот. А однажды, когда его спросили в очередной раз, он сказал, что на эту тему прочитает лекцию старший политрук Смирнов. Такая «лекция» вскоре состоялась. Старший политрук Смирнов раскрыл газету за 14 июня и прочитал нам Заявление ТАСС. В нем опровергались слухи о неизбежности войны между СССР и Германией.
— Большего я вам сообщить не могу, а сейчас спешу в штаб, — уклонился от вопросов Смирнов. По поведению старшего политрука было видно, что он не сомневается в том, что опровергается в Заявлении, но высказать, что думает, не желает.
18 июня были прерваны занятия и объявлена тревога. Старшина Яновский скомандовал: «Рота, в ружье!» Командиры взводов доложили майору Сидоренко о наличии бойцов в строю. А затем перед ротой была поставлена задача. Полковая школа должна марш-броском совершить переход в расположение военного городка. Палатки в лагере не снимать. При себе иметь только крайне необходимое.
Переход совершили за два часа с небольшим. В городке вся техника была приведена в боевую готовность. Нам приказали сжечь все конспекты и наставления. Выдали боеприпасы. После обеда все подразделения полка построились около автомашин, на которых предстояло ехать. Нам объявили, что на днях начнутся армейские учения с боевыми стрельбами и мы должны выехать в поле для подготовки. К вечеру полк выехал и часа через два-три остановился в сосновом лесу, опушкой выходившему к хлебным полям. Сразу же нам приказали рыть траншеи для укрытия от авиации.
Начались жаркие дни учебы. Постоянные пешие марш-броски, окапывание. Все, что раньше проходили теоретически, сейчас отрабатывалось на практике. Занимались по 10–12 часов в сутки. Наши командиры почти неотлучно находились в подразделениях и спали с нами по-походному, на земле, подостлав под себя нижние ветки деревьев. Верхние ветки, которые помягче нижних, нам рубить не разрешалось, их сохраняли в целях маскировки. Кроме обычных постов вокруг места, где расположился полк, велось постоянное патрулирование. Прошел слух, что группа диверсантов, переодетых в красноармейскую форму, нарушила телефонную связь соседнего с Вильнюсом района, повалив несколько столбов. Нам не разрешалось выходить за опушку леса.
В ночь с 21 на 22 июня в нашей роте была проведена игра «Ночной поиск». К рассвету мы все, промокшие насквозь, возвращались с учений. Все были веселые, впечатлений много, тем для споров, обсуждений предостаточно. Костры нам разжигать запретили, но, чтобы быстрее согреться, разрешили отдыхать на открытом месте на юго-восточном склоне холмика, за опушкой. Старшина объявил, что в связи с ночными занятиями роту поднимут на два часа позже, а воскресенье 22 июня объявляется рабочим днем.
В книге рассказывается об оренбургском периоде жизни первого космонавта Земли, Героя Советского Союза Ю. А. Гагарина, о его курсантских годах, о дружеских связях с оренбуржцами и встречах в городе, «давшем ему крылья». Книга представляет интерес для широкого круга читателей.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.