Первые принципы философской антропологии - [52]

Чем же не нравится человек Фридриху Ницше? В частности тем, что цивилизация оказалась переполненной «маленькими людьми». Они стали господами и теперь «проповедуют покорность, скромность, благоразумие, старание, осторожность и длинную вереницу остальных маленьких добродетелей» (Ницше 1990а, 249). Именно эти маленькие люди с маленькими добродетелями, чернь составляют величайшую опасность для сверхчеловека. По определению Заратустры, «все измельчало» (Ницше 1990а, 145): философия, наука, поэзия, мораль, искусство, все ценности. Современный европеец — «почти смешная порода, какое-то стадное животное, нечто добродушное, хилое и посредственное» — появился после восемнадцати столетий господства христианства, считает Ницше (1990, 290). Его стойкое убеждение: человек есть нечто, что должно превзойти.

Этот основной постулат, который так или иначе присутствует во всех доктринах сверхчеловека, является весьма сомнительным с точки зрения гуманистической философской антропологии. Как заметил Альберт Швейцер, «…чем больше мы превращаемся в сверхлюдей, тем бесчеловечнее мы становимся» (цит. по: Фромм 1986, 33).

Между тем у Ницше имеются свои адвокаты. Например, К. А. Свасьян полагает, что псевдоправедники всех стран состряпали из Ницше «интеллектуальный комикс», от которого следует решительно избавиться. Они вспоминают сентенцию философа «толкни слабого» и начинают травлю «мученика познания». К. А. Свасьян стремится исправить положение, пытаясь ответить на ключевой, по его мнению, вопрос: о каком «слабом» идет речь в данном тезисе? Исследователь апеллирует к афоризму 225 «По ту сторону добра и зла». Здесь философ говорит о «великом страдании», которое до сих пор возвышало человека, и вместе с тем подчеркивает, что его сострадание обращено не к больным и обездоленным. «В человеке тварь и творец соединены воедино». Обычно люди сострадают «твари в человеке», сам Ницше предпочитает «обратное сострадание», т. е. сострадание к «творцу в человеке» (см. Ницше 1990, 346–347). К сожалению, К. А. Свасьян не дает никакого ответа на свой же вопрос, а лишь советует помнить, что философия Ницше — это уникальный эксперимент саморазрушения «твари» в человеке для самосозидания в нем «творца», названного сверхчеловеком (см. Свасьян 1990, 24–25).

Но все же о каком «слабом» идет речь? По Ницше, слабые — это чернь, маленькие люди, популяция страдающих существ, не способная к творчеству. Один из первых признаков творчества — воля к власти. Если же еще учесть, что «сама жизнь есть воля к власти» (Ницше 1990, 250), то повседневный человек, который не стремится к власти, представляется практически безжизненным и потому никчемным существом. При таком взгляде обыкновенный человек теряет самоценность. Человек обретает ее лишь тогда, когда в нем пробуждается воля к власти и, следовательно, к трансценденции в сверхчеловека. Поэтому падающего, т. е. слабого, лишенной всякой жизненности и ценности индивида, нужно обязательно подтолкнуть, помочь его падению. Подобная помощь есть подлинная доблесть настоящего человека, который своим толчком очищает дорогу для движущейся колонны сверхлюдей. Логика Ницше безупречна.

Однако идеал Ницше оказывается весьма заурядным и довольно тоскливым, если иметь в виду, что «…под моралью подразумевается именно учение об отношениях власти, при которых возникает феномен „жизнь“» (Ницше 1990, 255). Другими словами, властвую, следовательно, существую. Таким образом, философия Ницше есть философия господина, администратора. Не стоит удивляться, если миллионы чиновников во всем мире с тайной и ни с чем не сравнимой радостью повторяют про себя: «Когда я властвую, тогда воистину живу».

Следуя Ницше, мы должны признать, что чиновник любого ранга, который хоть чем-нибудь да управляет, является сверхчеловеком. Он вырвался из толпы безликих единиц и теперь при наличии собственной воли к власти придает «красоту и пропорциональность» целому миру. Очевидно, тотальная угрюм-бурчеевщина была бы великолепным воплощением мечтаний Заратустры.

В самом деле, каждый градоначальник из «Истории одного города» М. Е. Салтыкова-Щедрина был подлинным сверхчеловеком, «танцующей звездой» Фридриха Ницше. Ведь «для дионисической задачи твердость молота, радость даже при уничтожении, принадлежит решительным образом к предварительным условиям. Императив: „станьте тверды!“, самая глубокая уверенность в том, что все созидающие тверды, есть истинный отличительный признак дионисической натуры» (Ницше 1990, 753).

В концепции Ницше имеется еще один аспект, на который в свое время обратил внимание В. С. Соловьев. Он хорошо видел дурную сторону ницшеанства: презрение к слабому и больному человечеству и присвоение себе отдельной группой лиц какого-то исключительного сверхчеловеческого значения (элите все дозволено). Вместе с тем он попытался найти в демонизме сверхчеловека ту истину, которая привлекательна для живой души.

Согласно Соловьеву, из всех земных существ один человек может относиться к себе самому критически. «Какой-то залог высшей природы в глубине души человеческой заставляет нас хотеть бесконечного совершенства…» Мы всегда несовершенны, «а совесть говорит, что этот факт не есть для нас