Первые. Наброски к портретам - [37]

П. Г. Олейник — первый секретарь Щербиновского райкома РКП(б):

— Я думаю, вы знаете, что в Ново — Щербиновской станице и в Старо — Щербиновской очень много бывшего офицерства, что наш район насыщен классовыми врагами…

И тут же: но в день голосования, в день подсчета голосов мы нигде не имели фактов, ярко выражающих классовых врагов.

(Голос с места: «Значит врагов нет?»).

— Если вам нужно — могу прислать.

Что за постановка вопроса? Врагов хватит, но враг почувствовал, что мы правильно расставили силы…

Разрешите сказать, что при том бандитском руководстве, которое было раньше (а раньше был И. А. Кравцов — автор), могли ли мы кое — где не допускать ошибки, когда бандиты по-бандитски руководили?

Н. П. Петров — первый секретарь Калниболотского райкома ВКП(б):

— Нужно сказать еще, что 12–го декабря на выборы пришло 96,6 % стариков и старух — казаков и казачек от 50 до 87 лет, причем 73 % было женщин — старух. О чем это говорит? Это говорит о том, что старые казаки, старое казачество голосуют за политику нашей партии, за политику нашей советской власти.

… Вообще всех трудящихся нашего района заразили этим, по существу, антисоветским делом. (Имеется ввиду выдвижение кандидатур в Верховный Совет — автор).

Надо сказать, что нас и край во многом запутал. Я не говорю о новом руководстве, — я говорю о старом, вражеском, руководстве…

… у нас враги даже накануне выборов в Верховный Совет — 11 декабря по всему району распустили слух, что всех избирателей с 6 часов утра запрут на избирательных участках и целые сутки, до окончания подсчета голосов, будут держать, никуда не буду выпускать…

Д. Т. Голошубов — первый секретарь Темрюкского райкома ВКП(б):

— Какие у нас неполадки. Прежде всего кравцовщина, предатели. По — моему, они явно насаждали вредительство в этом деле, явно хотели сорвать эту величайшую работу партии.

Я. В. Норицын — первый секретарь Тихорецкого райкома ВКП(б):

— … Здесь говорилось о вражеской директиве Кравцова….когда мы были на совещании у Кравцова, то он поставил вопрос: что это будут за выборы без борьбы, должна быть борьба…

Может быть, именно это впоследствии имел ввиду опальный поэт Галич, с горьким сарказмом сказавший то, что думал.

Вот одно из его последних стихотворений:

Над блочно—панельной Россией,

Как лагерный номер — луна,

Обкомы, горкомы, райкомы

В потеках снегов и дождей,

В их окнах, как бельма трахомы

(Давно никому не знакомы),

Безликие лики вождей.

В их залах прокуренных волки

Пинают людей, как собак.

А после те самые волки

Усядутся в черные «Волги»,

Закурят вирджинский табак.

И дач государственных охра

Украсит посадских светил,

И будет мордатая ВОХРА

Следить, чтоб никто не следил.

Как ни горько это признавать, но именно в тот период наглядно проявился весь экстремизм революционной диктатуры. Монополизация власти причудливо сочеталась с всплесками инициативы низов, идейный абсолютизм — с чертами демократичности, а ускоренное развитие индустриальной и социальной сфер общества происходило в условиях, когда люди, преданные революции, «строили храм, а получилась казарма». Более того, для многих она стала казематом. Стихия террора, запущенная гражданской войной и продолженная в 1929–1933 гг., не миновала в 1937–м ни один слой общества. Это самая тяжелая сторона рассматриваемого периода и одна из самых черных строк в отечественной истории XX века.

Но и в это трагическое время люди жили наперекор всему, трудились, отдавали свой талант и силы на благо Отчизны.

А вот еще один характерный пример внутрипартийных разборок. Некто Ф. И. Чупин, начальник крайторготдела, уже в бытность П. И. Селезнева так говорил на пленуме крайкома партии:

— По некоторым вопросам торговли я бывал у Газова. С Ломовицким разговаривал по ряду вопросов. Я ставил вопрос, что вот в Москве вопросы разрешают так‑то, а он мне прямо заявляет: «Что ты со своей Москвой лезешь, ты работаешь на Кубани, в Краснодарском крае». И дальше я помню такой штрих в работе т. Ломовицкого. В бытность Марчука здесь, в крайкоме партии, перед Первым маем собирали руководителей торговых организаций. Марчук произнес небольшую речь, как должны быть готовы торгующие организации, и заявил, что: «Если вы плохо подготовитесь, пару человек расстреляют». Малкин сидит рядом и говорит: «Пятерку».

Я, правда, не был на этом совещании, на другой день мне рассказали, это было 26–27 апреля. Я прихожу к Марчуку и заявляю ему об этом случае, говорю, что руководители торговых организаций возмущены. Я считаю, с коммунистов-руководителей надо спрашивать, но и помогать им, а вы сразу так ошарашили — расстрелять. «А это, — говорит, — нужно было сделать так, иначе они плохо работать будут».

Любопытным было отношение М. И. Марчука к казачеству. Однажды он написал следующую информацию заведующему отделом руководящих партийных органов ЦК ВКП (б) Г. М. Маленкову:

«Среди принятых в партию крайне незначительный процент казаков. Это объясняется в значительной мере тем, что до сих пор у целого ряда руководителей парторганизаций еще не изжито усиленно насаждавшееся бывшим вражеским руководством Азово — Черноморского крайкома враждебное, пренебрежительное отношение к казакам.