Первые ласточки - [20]

Советник Рюстов быстро шагал по обширному залу своего дома. После первой горячей схватки Гедвига нашла для себя более удобным уйти в свою комнату и предоставить отца самому себе. А так как дочери здесь не было, то весь свой гнев он обрушил на свою родственницу-домоправительницу и жестоко упрекал ее в том, что она была виновата во всем своей непростительной уступчивостью.

Старая дева сидела на своем обычном месте у окна и слушала, не отрываясь от работы. Она терпеливо ждала, когда, наконец, ее неистовый родственник замолчит, чтобы перевести дух; наконец это случилось, и она очень спокойно промолвила:

– Да скажите мне, пожалуйста, Эрих, что вы, собственно, имеете против этого брака?

Советник внезапно остановился; это было слишком! Битый час он надрывался, давая выход своему гневу и возмущению, и вдруг его с безмятежным спокойствием спрашивают, что он имеет против этого брака! Этот вопрос настолько вывел его из себя, что он сразу не нашелся, что ответить.

– Я, право, не понимаю вашего возму-щения, – тем же тоном продолжала старушка. – Здесь речь идет об искренней сердечной привязанности с обеих сторон; граф Эттерсберг – в высшей степени симпатичный человек. Несчастный процесс, целую зиму портящий вам настроение, благодаря этому браку будет закончен самым простым образом; кроме того, рассуждая здраво, для Гедвиги это блестящая партия. Почему же вы возмущаетесь?

– Почему? Почему? – воскликнул Рюстов, еще более раздосадованный этим спокойствием. – Потому что не желаю, чтобы моя дочь вышла замуж за одного из Эттерсбергов, потому что запрещаю это раз и навсегда.

Лина Рюстов пожала плечами.

– Не думаю, чтобы Гедвига подчинилась этим доводам. Она сошлется на пример родителей, которые также без согласия отца…

– Там было совсем другое! – воскликнул вне себя Рюстов. – Совсем другое!

– Совершенно одно и то же, только тогда обстоятельства были далеко не так благоприятны, как теперь, когда действительно счастью юной парочки мешают лишь упрямство и предрассудки родителей.

– Нечего сказать, любезными комплиментами вы меня осыпаете! – снова приходя в ярость, закричал советник. – Предрассудки, упрямство! Нет ли у вас в запасе еще таких ласковых слов? Не стесняйтесь, пожалуйста! Я жду.

– С вами сегодня опять нельзя говорить, – заметила старушка, спокойно принимаясь за работу. – Мы поговорим об этом потом, когда вы станете поспокойнее.

– Лина, вы изводите меня своим невозмутимым спокойствием, – продолжал бушевать Рюстов. – Бросьте, по крайней мере, это проклятое шитье! Терпеть не могу, когда вы с такой методичностью мелькаете иглой у меня перед глазами, в то время как я…

– Готовы перевернуть вверх дном весь дом. Не трудитесь, он по-прежнему будет стоять на месте: успокойтесь, все останется по-старому.

– Конечно, он будет стоять, даже если все будут против меня, а вы вместе со всеми. Но, слава богу, у меня есть союзник в Эттерсберге, а именно графиня-мать. Она еще упрямее меня, в этом вы можете быть уверены. Мы терпеть не можем друг друга; в судебном процессе мы делаем всякие каверзы, но в этом вопросе мы с ней одинакового мнения. Она вразумит сына, и это меня весьма радует; то же самое сделаю и я с дочерью.

– Я также не думаю, что графиня даст свое согласие сразу, – холодно возразила Лина, – но добиться этого – дело Эдмунда.

– Эдмунда! – повторил Рюстов, возмущавшийся сегодня каждым словом. – Это уже чересчур родственно. Вы смотрите на него, кажется, совсем как на племянника? Но из этого ничего не выйдет. Я говорю нет и еще раз нет, и так это и останется.

С этими словами он как вихрь вылетел из комнаты и так хлопнул за собой дверью, что все стекла зазвенели. Старушка, очевидно, привыкла к таким выходкам, так как даже не вздрогнула при ужасном шуме, а только задумчиво покачала головой вслед сердитому родственнику и тихо проговорила:

– Хотела бы я знать, сколько времени пройдет, пока он согласится!

В Эттерсберге, конечно, таких бурь не было, однако виды на будущее для молодой парочки были не более благоприятны. Графиня считала это дело настолько важным, что вызвала своего брата, барона Гейдека, во всех важных случаях являвшегося для нее советником и опорой. Он сразу же приехал из столицы, и Эдмунду предстояло выдержать бой с матерью и опекуном одновременно.

Барон прибыл в замок лишь несколько часов тому назад и находился в комнате графини. Он был на несколько лет старше сестры, но в то время как она сумела сохранить очень моложавый вид, он представлял ей полную противоположность. Холодный, серьезный, со сдержанными манерами и речью, уже одна его внешность говорила о нем как о важном чиновнике. Он молча и внимательно слушал графиню, только что закончившую свой рассказ.

– Как я уже тебе писала, с Эдмундом ничего нельзя поделать. Он упрямо настаивает на этой свадьбе и просит меня о согласии. Я не нашла иного средства помочь себе, как вызвать тебя.

– И прекрасно сделала, так как я боюсь, что ты не сможешь устоять, когда речь идет о сердечном влечении твоего любимца. Но, думаю, мы едины в том, что ни при каких обстоятельствах этот брак не может быть допущен.