Первые ласточки - [102]

— Не хочу сидеть рядом с таким шишкой, — насмешливо процедил он.

Федя тоже сдержал слово — каждый вечер он учинял в своей комнате, запершись на крючок, шумную возню: прыгали по топчанам, кидались подушками…

Устин и Илья старались призвать их к порядку, но озорники не отворяли дверь даже при воспитательнице, шумели еще пуще, мешая спать жильцам соседних комнат. Устин был несколько вспыльчив и страшно злился, готовый сорвать дверь с петель. А утром эту комнату поднимали на физзарядку с великим трудом. Вскоре и в соседней мужской комнате участились подобные беспорядки.

Вопрос об этом не раз ставили на собраниях, кое-кого крепко предупредили. Однако через день-два повторялись те же беспорядки.

Как ни хорошо казалось нам в отдельной малолюдной комнате, все же чего-то не хватало. Петя Янгасов все чаще стал поговаривать, что лучше было бы угловую комнату, считавшуюся красным уголком и занятую одним-единственным книжным шкафом да репродуктором на стене, сделать спальней.

— А нас, как активистов, распределить по всем трем мужским комнатам, — добавил он.

— Правильно, — поддержал я. — Красный уголок устроить вот здесь, в этой комнатке.

Вскоре дирекция действительно так и поступила.

Было шумно в этот день в общежитии. С радостным возбуждением устраивались мы по комнатам. Я пожелал туда, где помещался сперва красный утолок и куда охотно переходили Гоша маленький, белобрысый Захар Канев, а также Капитон Баринов, Федя Янгасов и другие, всего человек семь. Не успел я собраться, как моя постель уже была перенесена кем-то туда на самое теплое место — около печки.

Остальные активисты поселились в других комнатах. Дела наши снова пошли в дружбе и достаточно спокойно. Гоша Вануйто опять сел ко мне за классный стол, смеясь довольно:

— Теперь ты наша шишка.

Майский концерт

Прошла долгая, холодная и темная северная зима. В апреле снег начал таять. Появились первые робкие ручейки. Под ослепительным солнцем еще сильнее забелели за Обью хребты Полярного Урала. Воздух сделался прозрачным, ветер не таким жестким, а где-нибудь на солнцепеке — теплым. Так и манило на улицу из опостылевших за зиму школьных и интернатских стен. Даже в перемены между уроками старались мы побыть на солнышке, выходя во двор, а то и уходя на пригорок к Полую. После занятий вообще трудно было удержать ребят в помещении. И уроки, и общественная работа плохо шли на ум.

— Эх, хорошо сейчас в тундре! — вздыхал Петя Янгасов, развалясь на первой большой проталине возле Полуя под ласковыми лучами солнца. — Начинается весенняя кочевка оленьих стад. Растянется аргиш — что та река течет по снежному простору. Эге-ге-гей. Не разбредайтесь, олени!.. Хорошо. А потом — отел, новая забота. Тоже интересно — появляются авки, выкормыши в чуме…

— Рыбакам теперь тоже хорошо, — задумчиво вторил ему Ласса, сидя рядом и любуясь манящими голубоватыми далями. — Скоро путина, свежая рыба. Готовься рыбак, не зевай!..

Не отстает и Гоша:

— Охота на носу! Вот это — да-а! Утки-то, наверное уже прилетели… Во-он гуси летят!.. — и смеется, показывая на стаю ворон. Мы тоже хохочем.

Хорошо мечтать о родном и близком, но некогда — надо спешить в техникум. Дел много — приближается Первомай, нужно готовиться к празднику.

Художественная самодеятельность в техникуме была еще слаба. Кружки зимой почти не работали из-за чрезмерной загруженности студентов учебой. Да и основная масса обучающихся непривычна, несмела для выступлений перед публикой.

Однако и зимой в праздничные дни устраивались небольшие концерты. Кое-кто исполнял песни на родном или русском языках, декламировал стихи, а один раз даже поставили инсценировку.

Теперь тоже решено было подготовить небольшой концерт, притом для показа на сцене Дома ненца. Все влекли в это дело и меня. Я стал мудрить над стихом — Первом мае. Напишу, покажу Алексею Евгеньевичу. Он внимательно просмотрит, сделает замечания, подскажет как можно было бы улучшить. Я опять работаю над своим «произведением».

— Вот сейчас хорошо. Пойдет, — сказал он наконец и отдал мой стих выучить Лене Хатанзеевой, боевой, привлекательной девушке, той самой, у которой я вышиб из рук поднос с тарелками каши.

Но своего отдельного концерта у нас тогда почему-то не получилось, и в праздничный день на сцене Дома ненца в сводном концерте из наших ребят выступило лишь несколько человек: Устин Вануйто под аккомпанемент гармониста Капитона Баринова исполнил несколько ненецких и русских плясок. Петя Янгасов спел ненецкую песню и рассказал небольшую сказку точно так же, с переводами, как делал в общежитии, а Лена Хатанзеева прочла мое стихотворение. Совершенно неожиданно для меня публика стала вызывать автора. Я очень смутился и долго артачился, но все же пришлось встать и проковылять до сцены, показаться людям. Назавтра Алексей Евгеньевич поздравил меня с успехом и сказал:

— Сочиняй и дальше. У тебя есть задатки.

Мне было лестно, и я твердо решил писать стихи наряду с рисованием.

Что я наделал!

Учебный год мы закончили восьмого июня. Из нашего подготовительного класса были переведены на первый курс сестры Шура и Аня Айваседа — ненки из Пура, Гоша Вануйто, Зина Скворцова (ненка по матери), Лена Хатанзеева и я. Все мы успешно сдали экзамены за седьмой класс.