Первостепь - [18]
А потом малыш оторвал мордочку от соска. Он скрутился клубочком под материнским боком и тут же задремал. Львица слышала его нежный храп и даже чувствовала сердечко своего львёнка. Каждый крохотный ударчик отзывался сквозь соприкосновение тел и в то же мгновение достигал сердца матери – что б оно тоже знало, что б чувствовало и радовалось. Что б билось вместе.
Вдалеке, над рекой, кричали чайки, ниже, под деревьями, забавно сгущались вечерние тени, всё ещё роились комары и мухи, всё ещё существовали где-то неподалёку две другие львицы, Прыткая и Куцая, которые как будто не могли угомониться, как будто что-то где-то искали, но искали они там – в далёком постороннем позабытом сне, от которого лишь иногда мимолётом всплывали картинки или отдельные робкие всплески – всплывали и становились лёгким туманом, совершенно не беспокоя главное и основное. Клочки тумана быстро проплывали мимо, не оставляя заметных следов. Потому что опять билось сердце. Всё так же билось маленькое сердце: тук… тук… тук. Всё так же билось – и всё так же отзывалось восторгом в сердце большом.
А потом один клочок тумана приобрёл более чёткие очертания. Появились лошади. Табун направлялся на вечерний водопой и по пути наткнулся на отдыхающих львов. Любопытные лошади фыркали, раздували ноздри, впитывая поглубже вражеский запах, но не уходили. Однако Сильной Лапе не было до них дела. Прыткая с Куцей могли бы заинтересоваться – но и до их интереса не было дела Сильной Лапе, а без неё сёстры-подруги тоже как бы не заинтересовались. Так и фыркали любопытные лошади. Долго фыркали. А сверху парил стервятник, зоркий и невозмутимый, дальше, ближе к реке, кричали чайки, о чём-то суетились, чего-то хотели – и так покойно было всё это созерцать, просто созерцать, как второстепенное, как какой-то еле видимый небосклон или затуманенные далью горы, а гораздо ближе, совсем рядом, у самого сердца оставалось «тук… тук… тук». Да, Сильная Лапа сейчас доподлинно знала, что в этом мире главное и основное, ради чего стоит драться и убивать. Именно ради этого знания и являются души, что б наслаждаться, что б… Сильная Лапа стала дремать под эти мерные счастливые «туки». Тотчас же пришёл сладкий сон. Снились ей заливные луга, стада травоедов и ещё люди, двуногие. Эти двуногие вели хоровод. Во сне львица прекрасно знала, что такое хоровод. Удивительно, но она знала и всех двуногих, могла каждого назвать по имени, могла о каждом рассказать его подноготную. Были там и гиены, в том хороводе. Удивительно, но во сне они вовсе не были врагами, даже наоборот, они действовали сообща, вместе вели хоровод – и ни капли ненависти не испытывала спящая, только любопытство и азарт. Очень ей было забавно, что гиены тоже участвовали в танце. Ещё забавнее был вид этих гиен. Они также были двуногими, однако Сильная Лапа чётко различала, кто считался человеком, а кто – гиеной. Ещё там была лошадь. И эта тоже на двух ногах. Они нечаянно столкнулись, она и лошадь – и лошадь как будто бормотала ей извинения, а Сильная Лапа рассмеялась в ответ, потому что лошадь бормотала свои извинения как будто на очень понятном и самом настоящем львином языке. Сильная Лапа тоже примирительно прорычала, а потом грянул гром – и все испугались. Все вдруг разбежались кто куда. Сильная Лапа как будто ждала дождя, очень хотелось ей освежиться, но дождь не пошёл. Спустился какой-то серый туман, тягомотный; ей захотелось уйти из тумана, и она куда-то направилась. Куда-то далеко-далеко. Туда, где хорошо. Где лучше всего. Где вдруг привиделся яркий отчётливый свет вдалеке. Она точно знала: там лучше всего. И она туда шла. И рядом с ней как будто шёл кто-то ещё. Кто-то огромный и с длинным носом. Этот огромный вёл за руку малыша, который жалобно плакал. Плач отвлёк Сильную Лапу от яркого света вдали, на мгновение она потеряла этот манящий свет из виду и тут же почувствовала сквозь сон, как шевелится Детёныш.
Сильная Лапа проснулась рывком, моментально, как просыпаются все звери. Раз – и сна уже нет, львица полностью готова к смертельному прыжку, к борьбе, и даже к быстрому бегству, готова ко всему. Однако ничего такого не требовалось. Сытый малыш просто ёрзал во сне, что-то снилось и ему, Сильной Лапе ничего не нужно было делать. Она прислушалась к степным звукам. Всё ещё кричали чайки над рекой, не угомонились. Вдобавок к ним в другой стороне каркали вороны. И уж совсем далеко как-то странно шумели двуногие. Неинтересные были звуки, не важные, не такие, как «туки» - однако и «туки» пропали. Малыш слегка отодвинулся, и теперь его сердечко билось само по себе, материнское сердце не слышало, но львица не стала двигаться, не стала прижиматься плотнее, боясь разбудить детёныша. Вместо этого она лениво оглядывала окрестности.
Прыткая с Куцей ушли за кусты. Их не было видно, но слабый запах доносился из-за кустов, иногда также слышались негромкие щелчки, когда Прыткая отгоняла ударами хвоста назойливых мух. Куцая, кажется, спала.
Стервятник всё ещё кружил в небе, бдел на своём бессменном посту, потихоньку приглядывая сверху за львицами: вдруг те решат поохотиться и сумеют добыть еды и себе, и ему. Сильная Лапа безошибочно угадывала интерес стервятника, но не испытывала никаких охотничьих намерений. Любопытные лошади ушли к реке и всё ещё были там, шумно пили воду и плескались, львица могла их хорошо слышать, но ни какой план засады у неё не возник, ни один мускул не дрогнул призывом атаки. Нет, хорошо было львице. Просто хорошо. Хорошо и покойно. Безо всяких лошадей, безо всяких нападений и засад. Так покойно ей было, будто она всего лишь какой-нибудь камень, разогретый на солнце; или облако в небе, пушистое, белое, лёгкое-лёгкое, легче ветреной бабочки. Так казалось львице, приятно казалось – и не было у неё ни малейших желаний, ни малейших хотений, просто мгновение остановилось и чудным образом повисло. Как облако в небе висит. Такое радостное, такое простое, такое воздушное. Хорошо было львице, так хорошо – невыразимо, никаким рыком не выразишь, никаким звуком – да и не было необходимости что-нибудь выражать: для кого? Для чего? Всё имелось здесь, всё при львице, всё с нею. Ей оставалось ловить свой момент, ловить, зависать и наслаждаться.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Он стоит под кривым деревом на Поле Горшечника, вяжет узел и перебирает свои дни жизни и деяния. О ком думает, о чем вспоминает тот, чьё имя на две тысячи лет стало клеймом предательства?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Япония, Исландия, Австралия, Мексика и Венгрия приглашают вас в онлайн-приключение! Почему Япония славится змеями, а в Исландии до сих пор верят в троллей? Что так притягивает туристов в Австралию, и почему в Мексике все балансируют на грани вымысла и реальности? Почему счастье стоит искать в Венгрии? 30 авторов, 53 истории совершенно не похожие друг на друга, приключения и любовь, поиски счастья и умиротворения, побег от прошлого и взгляд внутрь себя, – читайте обо всем этом в сборнике о путешествиях! Содержит нецензурную брань.
До сих пор версия гибели императора Александра II, составленная Романовыми сразу после события 1 марта 1881 года, считается официальной. Формула убийства, по-прежнему определяемая как террористический акт революционной партии «Народная воля», с самого начала стала бесспорной и не вызывала к себе пристального интереса со стороны историков. Проведя формальный суд над исполнителями убийства, Александр III поспешил отправить под сукно истории скандальное устранение действующего императора. Автор книги провел свое расследование и убедительно ответил на вопросы, кто из венценосной семьи стоял за убийцами и виновен в гибели царя-реформатора и какой след тянется от трагической гибели Александра II к революции 1917 года.
Представленная книга – познавательный экскурс в историю развития разных сторон отечественной науки и культуры на протяжении почти четырех столетий, связанных с деятельностью на благо России выходцев из европейских стран протестантского вероисповедания. Впервые освещен фундаментальный вклад протестантов, евангельских христиан в развитие российского общества, науки, культуры, искусства, в строительство государственных институтов, в том числе армии, в защиту интересов Отечества в ходе дипломатических переговоров и на полях сражений.
Эта книга — история двадцати знаковых преступлений, вошедших в политическую историю России. Автор — практикующий юрист — дает правовую оценку событий и рассказывает о политических последствиях каждого дела. Книга предлагает новый взгляд на широко известные события — такие как убийство Столыпина и восстание декабристов, и освещает менее известные дела, среди которых перелет через советскую границу и первый в истории теракт в московском метро.