Первое задание - [4]

Я не обиделся. Затаившись в кустах, мы стали ждать.

Удивительное это занятие - ждать врага! Когда он появится? Откуда? Как будет действовать? Иной покорно поднимет руки, а другой всадит пулю меж глаз.

Услышали или не услышали? Придут или не придут?

Мы ждем. Проходит десять, двадцать, тридцать минут... Неужели услышали?

Вот треснул сучок. Вот упал на землю прошлогодний желудь. Где-то пискнула спросонья птичка. Где-то ухнул филин. Еще раз: "Щу-бу!.. Щу-бу!.." Подзывает самку. И снова тихо.

Да, услышали.

"Чему вас учили в училище, понимаешь... Чему вас учили..." - твержу я, и злость на себя накапливается во мне с каждой минутой.

Вот зашумел ветер, и часто закапало: "Кап, кап, кап..." Над самым ухом, капля за каплей. На сухой прошлогодний листок. Нет, не дождь. С потревоженных ветвей высоченного бука. Первая, вторая, третья... Или это только кажется? Нет, капает. Пятнадцатая, шестнадцатая, семнадцатая...

Не придут.

А майор ждет. Ждет и рисует на "Казбеке" своих чертиков. И Жунусов ждет в дупле. Вспоминает ли кто о нем сейчас? Волнуется ли? Конечно! Жена, дети... А может, спят себе, привыкшие к его вечным скитаниям. И Спиридонов ждет. И Опрышка. Нет, Опрышка скучает. "Опрышка... Опрышка.. Опрышка..." твержу я, и мне становится почему-то смешно.

"Кап, кап, кап..."

Вдруг совсем близко раздался свист: длинный, потом покороче. Пришли!

И сразу и капли, и посторонние мысли, и смешная фамилия Опрышка - все куда-то исчезло. Только свист и ощущение сухого на языке.

Но где же остальные? Шел один, должно быть, Микола. Шел осторожно, прячась за стволами деревьев, останавливаясь и пригибаясь. Шел и пересвистывался с Жунусовым. Вот поравнялся со мной, со Спиридоновым, вот раздвинул кусты, разглядывая поляну.

Можно громко и властно крикнуть: "Руки вверх!" Можно подпустить врага "на штык" и ошеломить грозным "Стой!". А можно подкрасться сзади и шепнуть в самое ухо: "Ложись!" И это слово оглушает врага как громом.

- Ложись! - неожиданно шепнул ему в спину Спиридонов.

Человек крякнул и осел на землю, будто у него подрезали поджилки. Это было даже смешно.

- Чего? - не понял он.

- Ложись, говорят! - властно повторил Спиридонов.

Человек плюхнулся прямо в грязь. А капитан Жунусов тут как тут. Наклоняется, шепчет переправщику на ухо:

- Микола, оружие есть?

- Чего?

- Я спрашиваю: оружие есть?

- Нема оружия, - и в отчаянии добавляет: - Мать вашу так!..

- Тихо, зачем выражаться? - шепчет Жунусов и, как бы между прочим, помахивает перед Миколиным лицом пистолетом. - Где твоя шатия-братия?

- Какая шатия?

- Ай, ай, ай... Как нехорошо говорить неправду! Олекса нам все сказал.

Микола молчит, потом цедит сквозь зубы:

- Ничего не знаю.

- Ай, ай, ай... За чужую голову ты пожертвовал своими ушами, насмешливо соболезнует Жунусов.

Это был верный удар.

- Там, в лесу, ждут меня, - со вздохом признается Микола.

- А ну, вставай, веди к ним.

- Чего? - испуганно спрашивает он, перестав стряхивать с себя грязь и мокрые листья,

- Не валяй дурака. Веди!

Микола минуту молчит, потом отчаянно машет рукой:

- Ладно. Чтоб ни дна им, ни покрышки...

Видимо, он дрожит за собственную шкуру, и ему наплевать на своих дружков. Теперь нужно не терять ни одной минуты.

И мы идем в лес. Жунусов шагает вслед за Миколой, держа пистолет наготове. Мы со Спиридоновым крадемся сзади, прячась за деревьями и кустами, чтобы не попасть на глаза нарушителям, не спугнуть их раньше времени. Удивительная какая-то ночь! Уж со мной ли все это происходит? Вот это стажировочка!

Жунусов шепчет:

- Позови их.

Микола молчит.

- Ну? - и тычет дулом пистолета в спину.

- Эй, давай сюда! - сипло кричит Микола. - Пошли.

Из-за деревьев выходят двое, направляются к нам. Третьего Лымаря что-то не видно. Только двое.

- Ну как? - развязно спрашивает один из них. - Порядок?

- Порядок, - выступает вперед Жунусов. - Руки вверх!

Он уже не шутит. Обстановка слишком серьезная. Спиридонов и я держим оружие наготове. Каждый из троих взят на прицел. Чуть что - пулю в башку.

А те двое стоят в оцепенении, словно их хватил столбняк.

- Руки, руки! - повелительно напоминает Жунусов.

- Продал, гад! - свирепо бубнит здоровенный верзила и нехотя поднимает руки.

- Костя, дай я его ударю! - плаксивым голосом просит второй, низенький и вертлявый.

Микола испуганно отступает, взглядом просит защиты у капитана.

- Кру-гом!

Первый поворачивается неуклюже, как медведь, второй - быстро и четко, как заводной солдатик.

- Обыщите, - приказывает мне Жунусов.

Он говорит это так, как говорят: "Прикуривайте", - не повышая тона. Ну что ж, обыскать так обыскать... И хотя мне страшно, я закидываю автомат за спину, подхожу к задержанным, деловито обшариваю у них карманы. Огнестрельного оружия нет. Есть финские ножи, пачки денег, связки ручных часов, какие-то документы. Во всем этом разберутся в комендатуре. Наше дело задержать, сделать обыск, связать руки, отконвоировать - все как положено.

Я возвращался на поляну героем.

Опрышка похаживал около лежавшего на земле Лымаря и встретил капитана рапортом:

- За время несения службы никаких происшествий не было, - и добавил, заметив беспокойство Жунусова: - Да вы, товарищ капитан, не волнуйтесь. У меня комар носа не подточит.