Первое правило диверсанта - [27]

Черт!

Мои новенькие берцы выдавали меня с головой! Ввести в заблуждение подобный демаскирующий штришок мог только человека либо совершенно несведущего в том, что такое многодневный переход через весь город, либо уставшего и потому невнимательного. Я понадеялся на второе, и, как мне показалось, совершенно напрасно.

Сначала открылось небольшое окошечко в двери, через которое меня продолжали рассматривать две пары любопытных глаз, потом окошечко закрылось, и дверца отворилась нараспашку.

Я шагнул вперед, но на меня снова направили оружие и заставили остановиться.

Недобрый знак!

Внутренне приготовился к худшему, хотя надежды на то, что все обойдется, не терял.

– Не торопись.

Сторожей действительно было только двое: ни разу не брившийся юнец с ружьем и вооруженный карабином среднего возраста мужик с расплюснутым носом (теперь понятно, почему голос у него был таким гнусавым). Внезапно между ними возникло заросшее длинной седой, местами свалявшейся шерстью, поистине гигантских размеров существо. Я невольно попятился.

– Ты не бойся, собачка хорошая и никого не обидит, если я не скажу.

Знал я этих собачек, успел повозиться с ними в свое время. Безголосые и абсолютно слепые твари – мутанты. Кровожадные, как гиены, но безоговорочно преданные своему хозяину. Ориентируются только на слух и чутье. Я испугался, что пес учует гранату (пистолет, похоже, обходился без пороха), и мой страх тут же передался ему. Пес ощерил клыкастую пасть, это производило двойной эффект, поскольку его оскал был беззвучен. Гнусавый перекинул карабин за плечо и, ободряюще потрепав собаку по загривку, заговорил со мной.

– Кто на вас напал? – спросил он.

– Их было пять или шесть человек. Все хорошо вооружены. Успел только это разглядеть. Меня ударили в затылок, и я потерял сознание. Когда очнулся, все были мертвы.

– Почему тебя не добили?

– Не знаю. Подумали, что я уже труп, или просто пожалели пули, – сказал я и пожал плечами.

Гнусавый повернулся к своему молодому напарнику:

– Все в порядке, Олежка. Иди готовься к смене. Я тут закончу и подойду, воду поставь греться, чайку попьем. Давай-давай шуруй, малой!

Когда малец удалился, мужик внимательно осмотрел меня, подошел ближе и ощупал мой затылок, где сидела внушительная шишка. Удовлетворившись размерами желвака, он убрал руку, оглянулся в ту сторону, куда ушел Олежка и противным шепотом с подленькой улыбочкой популярно объяснил мне, кто я такой есть.

– Не больно-то ты похож на путника, скорее на отбившегося от своей банды наемника. Костюмчик в пыли извалял, рожу грязью намазал, а про ботиночки не сообразил? Или, может, ты егерь-дезертир? Уже несколько дней разыскивают одного. И у нас егеря были, и в соседних общинах тоже. Говорят, он документы какие-то важные украл и деньги ГГО присвоил. Как ты сказал, тебя зовут?

– Я не говорил. – Пот градом катил по моей спине. – Меня Миша зовут, – назвал я первое пришедшее на ум имя.

– Миша? – переспросил гнусавый.

– Михаил Баринов.

– А-а-а… – протянул охранник. – Того-то вроде Лехой звали.

Я медленно потянул руку к поясу по ходу дела размышляя, успею вытащить пистолет, прежде чем пес порвет мне горло, и, если успею, смогу ли выстрелить в охранника.

– Ты не психуй, Миша! Не психуй. Я это только лишь к тому говорю, что у нас тут всякие людишки встретиться могут. И мне думается, мы с тобой еще увидимся и потолкуем по душам.

Внезапно он отошел от меня, достал из нагрудного кармана бланк временного пропуска и официальным тоном осведомился:

– Имя?

Я вновь назвался фальшивыми именем и фамилией. Написав что-то на бланке, он протянул его мне.

– Вам разрешается остаться в общине на трое суток, – официальным тоном произнес он. – Для продления срока пребывания или получения постоянного удостоверения обращаться в Самоуправление Общины. Пропуск не терять, не передавать посторонним, предъявлять при первом требовании патруля или других представителей власти. В двадцать два часа начало комендантского часа, в восемь утра отмена. При несоблюдении правил ваше пребывание будет считаться недружелюбным, и вы будете выдворены с последующим запретом на посещение данной общины. В случае очевидной угрозы община оставляет за собой право на самосуд. Это понятно?

– Да, – нехотя ответил, чувствуя себя при этом полным дураком. Выкупил как молокососа. Да уж! Егерь, нечего сказать! Не смог удержаться, чтобы не спросить:

– А чего так сразу в петлю?

– Всего доброго! – ограничился добрым напутствием гнусавый и бодрым шагом, будто и не нес ночной вахты, удалился за забор, его чудовищная псина семенила за ним. Я прошел следом, дверь за мной захлопнулась.

Охрана осталась дожидаться окончания смены, а я беспрепятственно пошел к центру общины, где насколько я помнил, должна была располагаться местная церковь.

Значит, я преступник – вор и дезертир.

Замечательная новость!

Вдобавок по подложному имени получил удостоверяющий личность документ.

Но это сущие пустяки по сравнению с первой частью инкриминируемых мне деяний. А чего я собственно ожидал? Утеря важного государственного пакета вообще расценивается как измена.

Изменник!

Вот подходящее слово.