Первое открытие [К океану] - [145]

Он стал внимательно читать цифры промеров, идущие к югу, по направлению амурского лимана.

Капитан вызвал кока и велел подать Орлову обед в кают-компанию.

— Ну что вы скажете? — спросил он Казакевича, когда Орлов ушел.

— Скажу, что они хотели на одну ложку две горошки… Какая-то глупость или еще хуже!

— Вообще мерзость, — сказал капитан. — Имея такого человека, как Орлов, могли давно прислать нам инструкцию прямо в лиман. Осторожность если — так могли копию снять. Орлов в случае чего уничтожил бы. И действительно, что это за торговое поручение ему дали?

— Он шел, торговал и не спешил. Вот наши способы!

— Сорвали дело, не дали доделать до конца.

Невельской в сердцах сдернул фуражку с гвоздя и вышел. Слышно было, как он быстро взбежал по трапу.

Пробили склянки. На юте послышалась ходьба, забегали матросы, раздалась команда вахтенного офицера. Видимо, подул ветерок…

Вскоре судно пошло.

Все офицеры были приглашены к капитану.

— Господа! Опись закончена! — сказал он. — Поздравляю вас и благодарю. Только что ко мне прибыл курьер из Аяна. Мы идем не в Охотск, а в Аян, где нас, видимо, будет ждать генерал-губернатор. По прибытии в Аян я немедленно отправлю доклад его светлости князю Меншикову о результатах нашей экспедиции… Ныне же положение таково, что я объявляю вам о необходимости содержания в величайшей тайне всех наших действий… Вот текст подписки, господа, которую вы обязаны мне дать, Его также надо дать на подпись нижним чинам, унтер-офицерам, вашим крепостным и алеутам. Объясните экипажу не только какое наказание ожидает того, кто разгласит тайну, но и какой вред нам может быть от этого. Невельской зачитал текст подписки.

— Кроме того, прошу сдать мне все дневники, заметки, карты, рисунки, а также предметы, выменянные вами у туземцев или полученные в подарок…

— И рукавички? — разочарованно воскликнул юнкер.

Все засмеялись.

— Все, все надо сдать, господа. И рукавички тоже, — добавил Казакевич.

— Все останется в тайне, — недовольно ворчал Халезов, выходя на палубу в компании офицеров. — Уж теперь никто не узнает, как барон вернулся на корабль без штанов.

Гейсмар покраснел, а старший штурман как ни в чем не бывало пошел маленькими шажками к себе.

— Это, господа, конечно, до встречи с губернатором, — говорили между собой офицеры.

— Ну конечно, генерал разрешит… Все возвратят!

— Капитан обязан так поступить…

Орлов прошел на бак к байдарочникам и заговорил с ними по-тунгусски.

Было душно. Барометр падал. Ветер набегал неровно. Изредка в левый борт ударяла волна. Становилось как-то странно тепло.

— Афонька этот такой потешный! — стоя у руля, рассказывал капитану Подобин. — Вчера уморил… Вот сущий комик!

Вечером Невельской снова беседовал у себя с Орловым, на этот раз об исследованиях Амура.

— А какие же у вас об этом были сведения? — спросил капитан.

Орлов ответил, что об Амуре всегда было много разговоров, но до сих пор все считали, будто Амур несудоходен. Тут он хитро взглянул на капитана.

— Об этом были доставлены точные сведения, — добавил он и, помолчав, тряхнул головой набок, как бы выражая удивление.

Невельской вспомнил свой разговор с Врангелем. «Что теперь Компания? Да и что сам Врангель?» — подумал он.

Невельской спросил, как живет Завойко в Аяне, и узнал, что тот хороший хозяин, что у него отличный дом с мезонином, что он развел дойных коров и свиней и что такого скота нет ни у кого на побережье, что он построил оранжерею и даже вырастил арбуз в ней и все ждал губернатора, чтобы угостить его этим арбузом.

Орлов, как оказалось, жил тут давно, служил на правительственных судах и на компанейских, еще в тридцатых годах плавал у Курил, на Аляску, на Гавайи, в Калифорнию. Он хорошо знал Козмина. Сказал, что Козмин еще в тридцатых годах, после своего путешествия с Врангелем, был здесь, описывал Шантары и встречал там гиляков, доставил сведения, что гиляки независимы.

Орлов, оказывается, был судим и разжалован, но не отправлен на каторжные работы, как гласил приговор, а остался в Охотске. Видимо, как хорошего штурмана и знающего, полезного человека, его взял к себе только что приехавший туда Завойко, который в то время заведовал факторией компании в Охотске. Там же, в Охотске, был и правительственный порт, над которым начальствовал капитан Вонлярлярский[192].

— Охотск неудобен для компании — там нет бухты, а просто река за кошкой, суда входят в устье и разгружаются… Место гнилое…

Что представляет собой Охотск, капитан знал отлично.

— Ну, а что вы сами скажете про Аянский залив? — спросил Невельской, выслушав невеселый рассказ Орлова о его жизни.

— Залив вскрывается в июне, а к рождеству встает. В летнее время хорошая якорная стоянка. Бурунов у берегов не бывает до октября, но уж осенью зашумит! Как подует с востока — и пойдут валы. В сорок третьем году прибыл туда Василий Степанович. С охотским протоиереем они тогда пришли на бриге «Промысел» святить место перед началом постройки.

— Ну, и освятили?

— Так точно! — ответил Орлов и настороженно взглянул на капитана. — Вот и началась постройка. Рубили лес, дома строили. Люди болели цингой. Пришлось и мне, и самому Василию Степановичу за топор браться. — Взгляд его успокоился. — Вот так и построили Аян… А в сорок пятом году факторию сюда перенесли, Завойко переехал. Юлия Егоровна приехала, супруга его, с детьми. Сад разбили, оранжерею поставили. Выхлопотал нынче он, чтобы тут был и правительственный порт.