Первое лицо - [75]

Ничего причесывать не буду, сказал я, потому что причесывать нечего.

Я с ним порвал, но он со мной – нет.

Но это твоя обязанность, указал он, направляясь к стеллажам, чтобы умыкнуть очередную книгу. Другого способа выполнить работу у тебя нет.

В этот момент дверь открыл Рэй, который, встретившись со мной взглядом, только покачал головой, когда Хайдль запихнул в портфель несколько краденых книг, щелкнул замком и ушел.

Я сидел в мрачном кабинете один. За окнами наконец-то разразилась гроза, дождь неистово бил в стекло. Мой взгляд упал на директорский стол. Там лежал акт приема-передачи. Неподписанный. Я поднес его к глазам и рассматривал, пока текст не стал расплываться. Тогда я перевел взгляд на свою рукопись с аккуратной разметкой – плод мучительных и напрасных трудов. Отсутствие необходимых исправлений и подписанного акта лишало Джина Пейли возможности отправить рукопись в печать. Книге не суждено было увидеть свет. Десять тысяч долларов уплывали сквозь пальцы. Вместе с моим писательским будущим. Впервые с того момента, когда я в возрасте… в каком?.. лет семи или двенадцати, точно не помню, вознамерился стать писателем, моя мечта развеялась.

Это был конец.

8

Я встал. Мне хотелось только одного: уйти. Но прежде я все же решил повидаться с Джином Пейли, предупредить, что книга не выйдет. Миссия была неприятнейшая, но я знал, что она сулит мне облегчение и освобождение. Я спешил домой к Сьюзи, к Бо, к близнецам, к новому началу.

По коридору я плелся, будто с похмелья, а в голове крутилась только одна мысль: все кончено.

Секретарша Джина Пейли встретила меня лучезарной улыбкой.

Киф, сказала она, я как раз собиралась тебе звонить. Твой рейс отменили из-за нелетной погоды.

Меня настиг жестокий финальный удар, впрочем, он ничуть не противоречил медленному ритуальному умерщвлению, в которое превратился этот день.

Но это сегодня последний рейс на Тасманию, выдавил я.

Понимаю, Киф! – ответила секретарша, словно засвидетельствовала какое-то чудо. Я перебрала все возможности, но отправить тебя смогу только завтрашним рейсом в полвосьмого вечера. Ужасно жаль! – Она скорбно улыбнулась. Ты к мистеру Пейли? К сожалению, у него в данный момент совещание, ты зайди через часок, возможно…

Нет, отрезал я. У меня ничего срочного.

Вернувшись в кабинет, я собрал бумаги и дискеты, а потом ушел. На улице был потоп. Заехав в паб, я взял стакан пива. Время шло. Я повторил заказ.

Потом еще раз и еще.

В голове метались одни и те же мысли. Акт не подписан, значит, книгу издать невозможно. Даже будь у меня на руках подписанный акт, необходимого материала все равно не набиралось. Я не хотел признаваться Джину Пейли, что потерпел крах, и возвращаться домой с выходным пособием в пять сотен. А какой у меня был выбор?

В тот вечер я в одиночестве уселся перед телевизором. Салли был у в гостях у старых друзей. В книжном шкафу, поверх выцветшего томика стихов Майкла Дрэнсфилда, я нашел початую бутылку дешевого джина, но разбавить его оказалось нечем, кроме как апельсиновым ликером. По вкусу эта смесь напоминала очищающее средство для рук, в котором растворили леденцы. По вкусу эта смесь напоминала мою жизнь, а потому пришлась весьма кстати.

В ночных новостях показали серьезное дорожно-транспортное происшествие дня: автомобиль сорвался с трассы Грейт-Оушен-роуд близ Лорна. В салоне автомобиля, продолжал репортер, находился только водитель, известный мельбурнский бизнесмен Эрик Ноулз. Он был доставлен в больницу, где вскоре скончался. Я налил себе еще стакан джина с ликером.

Вот, значит, как, беззвучно сказал я и велел себе ни о чем больше не думать. Но в моем сокрушенном, одурманенном мозгу медленно кружили все те же упрямые мысли. Зазвонил телефон. Я не стал подходить. Решил напиться до одури, завалиться спать, а завтра по пути в аэропорт заехать к Джину Пейли, чтобы сообщить безрадостные вести и получить свои пять сотен. Можно было, конечно, запросить пять тысяч на том основании, что свою работу я выполнял добросовестно, однако я знал, что Пейли только прижмет пятерней мой контракт и процитирует его условия.

Вот тогда действительно все будет кончено.

Телефон зазвонил вновь. Плеснув еще джина, я выпил, запил опять же джином и погрузился в размышления о своем будущем. Опустошив очередной стакан, я снова взялся за бутылку, но телефон не унимался. Чтобы ответить, пришлось выйти в коридор.

Звонил Зигги Хайдль.

9

Рэй дал мне твой номер, начал он.

Я сделал изрядный глоток джина.

Говорят, из-за грозы аэропорт закрыли.

Я наполнил стакан.

Завтра сможешь приехать?

Не испытывая потребности отвечать, я набрал полный рот джина.

Я у себя в усадьбе, сообщил Хайдль. Думаю, работаться здесь будет куда лучше, чем в офисе. Нам с тобой нужно кое-что довести до ума и разобраться с твоими вопросами.

Он продолжал в том же духе, но недолго. Говорил непривычно четко. Почти любезно. Хайдль даже изложил подробные указания, как делал, вспомнилось мне, в тех случаях, когда мелкими правдивыми деталями маскировал какую-то большую ложь. Но я больше не желал играть в эти игры и хотел только забыть о своем провале.