Первое дело Аполлинарии Авиловой - [4]

* * *

Полковник Савелий Васильевич Лукин — Елизавете Павловне Бурчиной.

Дорогая Елизавета Павловна!

Выполняю свое обещание и хочу рекомендовать вам г-на Сомова, штабс-капитана, переведенного неделю назад из Москвы в наш N-ский артиллерийский гарнизон. Г-н Сомов, Николай Львович, двадцати восьми лет, не знаком ни с кем в нашем городе, посему даю ему рекомендацию, прошу любить и жаловать. Надеюсь, что вам понравится его присутствие на ваших прекрасных «четвергах».

Обязательно загляну к вам на неделе, чтобы засвидетельствовать свое почтение.

Остаюсь вашим искренним другом,

Полковник Лукин,

N-ский гарнизон

* * *

Анастасия Губина, N-ск — Ивану Губину, Москва, кадетский корпус.

Милый мой братец Иванушка! Получила от тебя письмо, спасибо, что не забываешь обо мне. Всю ночь перечитывала. Как тебе там сложно и трудно! Ну, ничего, Бог даст, выйдешь в офицеры, приедешь навестить нас. Я буду идти с тобой под руку, а наши пансионерки глядеть во все глаза и шептаться. Особенно Милочка — она, кстати, меня спрашивала о тебе и просила передать поклон.

Скоро рождественский бал. Как жаль, что тебя не отпускают! Мне хотелось бы, чтобы ты был моим визави на мазурке. А потом и с Милочкой потанцевал. Мне не жалко.

Вот сижу, пишу тебе всякие глупости, а самой страшно стало. Какие же мы с тобой счастливые! Если бы не Лазарь Петрович, как бы мы с тобой сейчас жили? Я же совсем несмышленышем была, а ты далеко, в кадетском корпусе. Полина лишь недавно рассказала мне, как все случилось, я ее очень просила. Не знаю, известны ли тебе подробности давней той истории.

Лазарь Петрович не был ни нашим родственником, как я думала по наивности, ни близким другом. Он лишь защищал нашего отца, Ивана Николаевича Губина, полкового казначея, от обвинения в растрате. Дело продолжалось долго, в конце концов деньги нашлись, не без деятельного участия Лазаря Петровича в расследовании, но папа не выдержал бед и позора, свалившихся на него, и скончался в тюрьме до окончания следствия, а через месяц после оправдательного приговора умерла и мама. Ты помнишь, Ванечка? Ты же старше меня.

Я осталась совсем одна, и господин Рамзин, вняв последней просьбе матери, взял меня, сироту к себе и оформил опекунство. Полина тогда уже не жила у него, она вышла замуж сразу по окончании института. Мне отвели ее комнаты, горничная Вера стала ухаживать за мной, как когда-то ухаживала за нею, и я почувствовала себя дома. Вечно Бога буду молить за них за всех! А потом Лазарь Петрович определил меня в институт, где до того училась его дочь. И ты смог спокойно продолжать учебу в кадетском корпусе, а я — писать тебе о всяких пустяках: о мазурке и Милочке. Не правда ли, я глупа? И ладно! Пойду выполнять экзерсисы по латыни, а то завтра у нас этот противный Урсус.

До свидания, дорогой мой братец.

Я еще буду тебе писать.

Целую.

Твоя сестра Настенька.

* * *

Штабс-капитан Николай Сомов — поручику Лейб-Гвардии Кирасирского Его Величества полка Алексею Соковнину, Москва.

Милый друг мой, Алексей Федорович!

Как и обещал тебе, пишу регулярно, письмо в неделю, с тех пор как волей судьбы заброшен из первопрестольной в этот губернский городишко. Только ты, мой единственный друг, знаешь истинную причину моего появления здесь, поэтому для тебя не будет сюрпризом узнать, что я познакомился с молодой вдовой Аполлинарией Лазаревной Авиловой. Произошло это в один из званых вечеров, которые дает местная львица, мадам Бурчина. Сразу скажу: ничего хорошего я от этого вечера не ждал. Провинциальные нравы, траченные молью салопы и полушалки на сопящих в креслах барынях, да подмигивание старичков: «Ну, милсдарь, не угодно ли в вист по копеечке?». И думалось мне, что так и проживу здесь отпущенное мне время совершеннейшим монахом, если бы не мадам Авилова. Начну я свой рассказ с того, что нас с Полиной (вот видишь, я уже ее так называю, но в моих словах нет ни грана амикошонства — видел бы ты ее очаровательную улыбку!) пригласили на рождественский бал в институт. Да-да, здесь есть и институтки. И балы, и надменные лакеи с пригласительными билетами. Все, как в столице! Только название немного помельче: не Смольный институт благородных девиц, а просто: N-ский институт.

Итак, все по порядку…

Поначалу хочу описать тебе ее отца, так как этот человек привлек мое внимание незаурядной внешностью и отменным вкусом. Явившись к Полине с визитом, я застал Лазаря Петровича Рамзина у дочери, они о чем-то бурно спорили. И в этот момент удивительно походили друг на друга. Отец ее, красавец-мужчина, несколько полноват, но стремителен в движениях. Одет прекрасно, на безымянном пальце левой руки массивный перстень с печаткой. Принял меня радушно, тотчас прекратив спор, и приказал подать вина и сигар.

Спор у них произошел из-за того, что Лазарь Петрович не мог присутствовать на балу у своей воспитанницы, так как уезжал на важное судебное заседание. Приход мой оказался как нельзя кстати; г-н Рамзин тут же предложил дочери пригласить меня.

Полина возразила, что в институт ни за что не допустят постороннего мужчину и что ему грех предлагать такое; и неужто он забыл историю с ее помолвкой? Мне очень захотелось узнать, что же такого произошло в институте во время помолвки мадам Авиловой, но я промолчал, надеясь, что когда-нибудь Полина расскажет мне сама.