Первобытный менталитет - [31]
Маори Новой Зеландии представляют сновидения таким же образом: «Эта старая дама, — пишет Элдсон Бест, — сказала мне однажды: «Я охотно поверила бы в то, что умирающие в старости люди в реинге вновь обретают свою молодость, поскольку я минувшей ночью ходила в реингу (то есть снился сон) и видела там Кириверу (недавно умершую старуху); она выглядела совсем молодой и очаровательной». Когда туземец говорит, что он был в реинге, это значит, что он видел сон. Один старик рассказывал мне: «Прошлой ночью я был в реинге и видел там своего старого и давно умершего друга. По его виду я смог понять, что завтра будет хорошая погода»[3]. То же отметил и Колензо: «Они верят в подлинность снов, и у них много их разновидностей, как хороших, так и плохих… Они убеждены в том, что сны — это воспоминания об увиденном в реинге (в невидимом мире, обители мертвых), куда отправляется душа в то время, пока спит тело»[4].
Отметим, наконец, чтобы не продолжать перечисление, аналогичные верования у народов Северной Америки. «Руководить собой они позволяют в первую очередь снам, поскольку воображают, что ночью они непосредственно общаются с духами, наблюдающими за их повседневными занятиями»[5]. Индейцы Новой Франции, придававшие такое важное значение снам, тоже не представляли их себе иначе. «Поскольку они не могут постичь, как действует душа во сне, когда она являет им облик удаленных или отсутствующих предметов, то они убеждают себя, что душа покидает тело, когда оно засыпает, что она сама идет к предметам туда, где они видели их, и что она возвращается в свое тело на исходе ночи, когда все сны рассеиваются»[6].
Все, что увидено во сне, в принципе верно. Разве есть во всем этом для мало чувствительного к противоречию ума, которого не смущает присутствие одного предмета в одно и то же время в нескольких разных местах, какие-либо основания сомневаться в этих данных опыта больше, чем в других? Поскольку в первобытном менталитете утвердилось такое представление о сне и сновидении, поскольку ничто не кажется ему более естественным, чем связь между миром видимым и миром невидимым, то почему оно будет испытывать большее недоверие к тому, что видится во сне, чем к тому, что видят глаза? Из-за мистического происхождения явившихся во сне данных, которое делает их более ценными и более надежными, оно скорее в большей степени поверит именно им. Нет ничего, что внушало бы большую уверенность, чем открывшееся во сне[7]. В Габоне «сон более доказателен, чем свидетельство»[8].
Но разве нет бессвязных, абсурдных и явно невозможных снов? В первобытном менталитете принцип противоречия не оказывает такого влияния на связи между представлениями, какое он оказывает в нашем. Кроме того, первобытные люди испытывают доверие не ко всем снам подряд: одни сны достоверны, а другие — нет. Так, диери «отличают то, что они рассматривают как видение, от простого сна. Этот последний называется апича, и его считают чистым воображением…»[9] Среди индейцев Новой Франции «те, кто обладает способностью часто видеть сны, подчиняются не всем своих сновидениям без разбора: среди снов они признают ложные и истинные, причем последние, говорят они, случаются довольно редко»[10].
С этой оговоркой первобытный человек не сомневается в правдивости сновидений. То, что сон предвещает, произойдет, то, что сон дает возможность видеть, уже произошло. Вот только один-два примера, зафиксированных в австралийских обществах. «Если человеку приснилось, что в таком-то месте он найдет гнездо лебедя, он отправляется туда и рассчитывает там найти его. Если ему снится, что с ним случится серьезное несчастье, например, что он смертельно ранен в сражении, и если впоследствии его ранили, то он говорит: «Я знал, что это случится, я видел это во сне». Если кто-то узнает от своего друга, что тот видел про него плохой сон, то это делает его несчастным и больным на долгое время. Если собака во сне шевелится, это признак того, что ей снится, будто она охотится на кенгуру, и что завтра она его добудет. Хозяин же настолько верит сну своей собаки, что завтра отправится с ней на охоту»[11].
Туземцы не менее уверены и в тех случаях, когда речь идет о прошедшем событии или о чем-то, что случилось вдалеке. «Однажды я услышал среди хижин громкие стенания. Я пошел туда и нашел женщин в слезах, с намазанными черным лицами, рвущих на себе волосы. Среди них сидел старик с выражением отчаяния на лице. Я спросил, что все это значит, и узнал, что старик видел сон, будто кто-то в Типпинге бросил в огонь нгадхунги (колдовство, совершаемое с помощью остатков еды), чтобы погубить его… Несколько молодых людей уверяли меня, что старик на самом деле умрет, если только не пойти в Типпинг и не остановить колдовство. Итак, я отправил людей, как они того желали. На следующий день посланцы мои возвратились, сообщив, что колдовства они не обнаружили. Сошлись на том, что тут, видимо, произошла ошибка, и после этого старик оправился»
