Первичный крик - [33]
Личность его расщеплена, она отключена от детства и детских чувств, и поэтому он не может пережить чувство целиком и
полностью. Каждое новое оскорбление или критика, услышанные уже в зрелом возрасте, приводили к высвобождению фрагментов старой боли. Но реально, по–настоящему почувствовать себя отвергнутым, означает извиваться от боли во время прихода первичного чувства — значит, ощутить себя брошенным, покинутым, нежеланным ребенком. Когда пациент прочувствует это, у него не останется больше чувства отверженности, оно будет исчерпано — останется только чувство того, что действительно происходит в каждый данный момент. И если на каком- нибудь вечере женщина пренебрежительно с ним обойдется, наш пациент почувствует: «Я ей не нравлюсь» или «Что‑то она сегодня не в духе», но он отнюдь не почувствует себя отверженным, покинутым и никем не любимым в невротическом смысле. Это будет означать, что у пациента не осталось старого чувства отверженности, и никакое пренебрежительное замечание не сможет на целый день выбить его из колеи.
Стыд тоже относится к ложным чувствам. Допустим, взрослый человек расплакался, а потом ему стало стыдно. Он на самом деле чувствует, что окружающие неодобрительно отнесутся к такой его «слабости». Он пытается прикрыть свой поступок («Мне так стыдно») извинением за неподобающее поведение, чтобы не чувствовать себя нелюбимым. В этом случае нереальное «я», усвоив ценности родителей (а позже и ценности общества) оттесняет на второй план истинное «я».
Гордость — это нереальное ощущение собственного преуспеяния. Гордость — это бесчувствие. Она направлена на что- то, это некое действие, часто бессознательное, должное заставить «их» гордиться. Это представление для них. Способные на чувства люди не нуждаются в спектаклях для того, чтобы что- то чувствовать. С возрастом те вещи, которые делает невротик для того, чтобы испытывать гордость, постепенно меняются — в двухлетнем возрасте он не мочится в пеленки, в тридцать лет он участвует в охоте на слона. Одна и та же потребность управляет этими типами поведения. Потребность остается постоянной и неизменной. Становясь старше мы постепенно накручиваем все больше и больше слоев защиты вокруг истинной потребности, пока не оказываемся в лабиринте символических действий.
Когда невротик думает, что испытывает глубокие и большие чувства относительно какой‑нибудь конкретной текущей ситуации, интенсивность этого чувства лишь добавляет веса в первичный пул. Когда же этот пул опустошается методами первичной психотерапии, человек и его личность ощущают, насколько слабыми были в действительности все эти чувства. Если в химчистке плохо вычистили вещи, такой излеченный человек раздражается, но не приходит в ярость. Пациент, у которого удалось опустошить пул первичной боли, начинает понимать, насколько немногочисленны истинные чувства человека. Освобожденный от стыда, вины, отверженности и всех других ложных чувств, он осознает что эти псевдочувства суть не что иное как синонимы замаскированного великого первичного чувства отсутствия любви.
Даже когда невротик думает, что переносит сильнейшее эмоциональное переживание, например, занимаясь в обычной психотерапевтической группе, он, тем не менее, не осознает всей огромной силы и диапазона невротически подавленного чувства. Слезы и рыдания пациента в обычной психотерапевтической группе это лишь слабый предвестник извержения того огромного, до поры до времени спящего вулкана тысяч спрессованных и вытесненных переживаний, ждущих лишь своего освобождения. Первичная психотерапия высвобождает этот вулкан постепенно. Когда отрицаемые чувства переживаются, исчезает та глубина эмоций, которых можно было бы ожидать от этого пациента. Взгляд первичной психотерапии на чувство может разительно отличаться от взгляда непрофессионала. Ужасно эмоциональные люди обычно действуют под влиянием подавленных чувств прошлого и не чувствуют настоящего. Нормальные люди, избавленные от прошлых подавленных чувств, чувствуют только настоящее, и это настоящее и близко не столь летуче, как невротическая эмоциональность, потому что за ним не стоит мощная подавляющая сила. Так невротик может внезапно разражаться хохотом, так как взрыв происходит у него в душе. Или невротик может вообще потерять способность к спонтанному смеху, так как где‑то внутри он все еще пребывает в состоянии глубокой печали. В первом случае невротик прикрывает свое первичное чувство и направляет его в хохот; во вто
ром случае смех, также как и печаль, могут быть подавлены личностью, которая стерла все свои эмоции. То, что непрофессионал часто склонен рассматривать как реальное чувство, является всего лишь сильной реакцией на боль— гнев, страх, ревность, гордость и так далее.
В стандартной психотерапии даже само положение больного: сидя в кресле и глядя в глаза врачу — уже практически уничтожает всякую вероятность судорожного переживания чувства. Эти чувства не являются также результатом какого бы то ни было взаимодействия между пациентом и психотерапевтом. Единственное взаимодействие, которое происходит во время сеанса первичной терапии — это взаимодействие между реальным и нереальным «я».
