Первая жертва - [25]

— Ваш сын погиб, сэр, — повторил помощник министра. — По сообщению, он погиб в битве. Пал смертью храбрых.

17 Медленное выздоровление

— Его будут лечить но инструкции, мистер Дженкинс, а это означает, что сломанные ребра следует перевязать, а за пациентом нужно наблюдать. Наблюдать, ясно вам, мистер Дженкинс? По инструкции.

Врач положил руку на грудь Кингсли, от чего пациент сразу же закричал от боли.

— Осторожно, доктор, мои легкие! — взвыл он.

— Полученные им побои оказались сильнее, чем я думал, — продолжил врач. — Не думаю, что этот заключенный долго проживет в камере, и, боюсь, я вынужден официально уведомить вас, что, по моему мнению, его нужно держать отдельно от остальных для его собственной безопасности.

— А вам обязательно выражать свое мнение в письменной форме? — спросил Дженкинс.

Доктор ненадолго задумался.

— Ну, я должен свериться с инструкцией, но мне кажется, что в рамках моих полномочий устного замечания будет достаточно.

— И вы выскажете это устное замечание, только если к вам обратятся с вопросом? Скажем, некие высокопоставленные особы?

— Приставать к вышестоящим чинам с непрошеными замечаниями определенно не входит в мои обязанности. Но если ко мне обратятся, то конечно…

— К вам не обратятся.

Все было решено. Не останется никаких записей, где было бы указано, кто уклонился от выполнения своих обязанностей и дал ему погибнуть от побоев. Садист Дженкинс, ответственный за его безопасность, желал ему смерти, а врач этому не препятствовал, при условии, что его тылы будут защищены. Кивок и ухмылка послужили Кингсли смертным приговором.

— Тогда, доктор, заштопайте его, как я и сказал, согласно вашей драгоценной инструкции, а когда он наконец сможет доковылять до двери, отдайте его мне.

На самом деле Кингсли уже достаточно поправился и мог вернуться в камеру, но при отсутствии лучшего плана он, не сумев заручиться поддержкой ирландского братства, изо всех сил симулировал немощность и сумел убедить врача, что у него сломаны ребра.

Когда Дженкинс ушел, врач вместе с санитаром стали менять бинты на груди Кингсли. Посмотрев в окно, а затем на часы, свисавшие с цепочки на упитанном животе доктора, Кингсли понял, что сейчас утро. Несмотря на ранний час, от доктора все так же пахло бренди; очевидно, он бывал нетрезв не только после ужина, но и вообще весь день. Кингсли громко охнул от боли, когда врач начал наматывать неуклюжими руками бинты, а когда он всем весом облокотился вдруг на грудь Кингсли, закричал еще громче.

— Тихо ты! — рявкнул доктор. — На тебя даже бинтов жалко, их следовало бы отослать на фронт, где они пошли бы солдату, а не трусу.

— Доктор, — прошипел Кингсли сквозь сжатые зубы, — я не читал вашей инструкции, но вряд ли в список ваших обязанностей входит вдавливать сломанные ребра в легкие пациентов. Если вы продолжите в том же духе, я умру прямо здесь, на этой лавке, и что на это скажет инструкция?

Врач выпрямился.

— Ну и черт с тобой, неблагодарная свинья! Я не обязан марать о тебя руки! Инструкция требует, чтобы я пришел к больному и поставил диагноз. Это я уже сделал, сэр! И сделал отлично. У вас сломаны три ребра, каждое из них было обследовано, внесено в список и зарегистрировано, я сделал все необходимые записи и подшил материал к делу! Я выполнил свои обязанности, сэр, и никто не сможет этого опровергнуть! Теперь я могу на законном основании оставить вас на попечение санитара. Сомневаюсь, что в правилах министерства внутренних дел, где говорится об обязанностях тюремного офицера медицинской службы, есть пункт, по которому я обязан терпеть неуважение и оскорбления всяких отказников. Я перевязываю ваши раны в знак христианского милосердия, но если моя помощь вам не подходит, то можете отправляться к черту, потому что я умываю руки. Санитар! Перевяжите заключенного!

С этими словами доктор поднялся со скамейки и с важным видом покинул комнату.

18 И снова клуб «Карлтон»

Лорд Аберкромби выглядел так, словно его поразила молния. Потребовав у военного министерства предоставить ему подробности касательно смерти своего сына, он был готов к любому объяснению, но только не к такому.

— Убит? Это невозможно, — повторял он. — Кто мог убить моего мальчика? Его так любили. Его все любили.

Никаких помощников министра в комнате уже не было. Военный министр лично поспешил на встречу с лордом Аберкромби, узнав, что парламентский организатор партии тори — человека на этой должности называли «главным кнутом» — отказывается принять официальное объяснение гибели известного поэта.

— Увы, милорд, его все же убили, — повторил министр. — Премьер-министр попросил меня передать свои глубочайшие соболезнования и…

— К черту его соболезнования! — бросил старик. — Этого не может быть. Алан — солдат. Что я скажу его матери? Это какая-то ужасная ошибка, и я позабочусь о том, чтобы те, кто ее совершил, никогда…

— К сожалению, никакой ошибки не было, — перебил его министр. — Мы получили сообщение непосредственно из военной полиции, и его подтвердила Секретная разведслужба. Нет ни малейших сомнений, что капитан Аберкромби убит.

— Секретная разведслужба? Какое, черт побери, имеет отношение к делу эта банда ищеек?