Первая жертва - [108]

было двое.

— И что же сказала вам прелестная, но довольно суровая сестра Муррей?

— Она сказала: «Сначала появился капитан Шеннон. Потом произошло убийство, и полиция сказала, что раскрыла его, а теперь появляетесь вы». Слышите, капитан: «Сначала появился капитан Шеннон». Вы не ездили во Францию, чтобы допросить свидетелей по делу, вы уже были здесь.

Полоска пепла на сигарете Шеннона становилась длиннее, но он ее не стряхивал.

— Я никогда не отрицал этого. Я солдат, где мне еще было быть, как не во Франции?

— Но вы не были в бою. Вас уже откомандировали в Секретную службу. Вы выполняли работу шпиона, приглядывали за такими, как Хопкинс и Маккрун, не так ли?

Шеннон снова пожал плечами, и пепел упал.

— Ну да, выполнял, и спроси вы меня об этом, я бы так и сказал. Теперь, когда в России не стало Керенского и появился Ленин, наше главное опасение — это большевизм в наших собственных рядах. Но как, позвольте вас спросить, это связано с Аберкромби?

— Ну, большевиком Аберкромби, конечно, не был, но и образцом воинской доблести уже не являлся, верно?

— Разве?

— Думаю, вам это известно. Аберкромби совершенно разочаровался в войне. Его взгляды были четко отражены в его последних стихах, и, более того, он намеревался сделать что-то большее.

— Кажется, вы знаете довольно много о парне, который умер до того, как у вас появилась возможность с ним встретиться. Вы обращались к ясновидящему?

— Да нет, просто поговорил с надежными свидетелями. В последние дни своей жизни виконт Аберкромби старался раздобыть зеленый конверт, в котором он хотел отправить домой письмо мимо глаз цензуры.

Рука Шеннона лежала на кожаной кобуре. Кингсли не видел, когда Шеннон опустил ее туда, но все же рука была там, пальцы играли с маленькой пуговицей на крышке. Шеннон снисходительно улыбнулся.

— Поразительно, до чего солдаты верят в чушь с этим зеленым конвертом, — протянул он через сигаретный дым. — Ради всего святого, если мы хотим читать чьи-то письма, мы их читаем, и не важно, какого цвета конверт.

— Одно письмо Аберкромби уже не прошло. Его прочитал и отказался пересылать полковник; именно в нем виконт пытался подать в отставку с военной службы. Но это письмо он пытался отправить не в армию, не так ли? В противном случае это было бы внутренним делом. Так кому же писал Аберкромби? Вряд ли своей матери. Чем бы она ему помогла в этом деле? Возможно, отцу? Едва ли, я сомневаюсь, что главный организатор тори в палате лордов стал бы ему сочувствовать. Нет, по-моему, он писал в газету. Он собирался пойти по стопам Зигфрида Сассуна. Полковник Хилтон, предвидя губительные последствия, к которым такая смена настроения привела бы на родине, приехал навестить Аберкромби сюда, в замок Бориваж, и попытался заставить его изменить свое мнение. Более того, полковник объяснил, что если Аберкромби не передумает, он переправит подстрекательское письмо в Генеральный штаб. Именно так он и поступил.

— И вы думаете, что это письмо попало ко мне?

— Я не знаю, кому еще его могли отдать, как не главному офицеру, отвечающему за безопасность в данном районе. Ваше задание заключалось в том, чтобы разбираться с мятежами, а здесь точно был мятеж, причем в высшей степени провокационный. Прославленный офицер отказывается служить? Человек, написавший «Да здравствует Англия», называет войну глупой и безнравственной? И куда менее искушенный человек, нежели ваш, капитан, понял бы, что это письмо очень опасно.

Шеннон расстегнул пуговицу на кобуре.

— Перед вами был человек, — продолжил Кингсли, — который мог причинить гораздо больше вреда боевому духу, чем все социалисты рабочего класса вроде Хопкинса и Маккруна, вместе взятые. Они всегда были против войны. Аберкромби, как и Сассун, восстали против войны, а это куда неприятнее. И случай Аберкромби был куда серьезнее случая Сассуна: конечно, они оба были приставлены к награде за героизм, но Аберкромби был записным патриотом, сыном крупного политика-консерватора, британским аристократом…

— Он был малодушной свиньей, только и всего, — оскалился Шеннон, кажется впервые немного растеряв свое спокойствие. — Проклятый отступник, который собирался бросить своих, мало того, намеревался заявить об этом во весь голос.

— Но вы не могли ему это позволить, верно? Поэтому поздно ночью вы пробрались в замок, где, кстати, находился революционер и бунтарь Хопкинс, один из тех самых людей, ради которых вы приехали во Францию. Что за счастливое совпадение, его просто нельзя было упускать. Возможность убить двух зайцев, да? Погасить скандал и свалить убийство на большевика.

Несмотря на все попытки Шеннона спровоцировать Кингсли, теперь злился сам Шеннон. В его словах были яд и горечь.

— А как, по вашему мнению, отнеслись бы к этому другие офицеры? Те, кто по-прежнему выполняет свой долг в окопах? Как бы они отнеслись к новости, что чертов национальный герой, Аберкромби, считает их всех овцами, скотом! Дураками, идущими на ненужные жертвы?

— Поэтому вы вошли в комнату спящего виконта, взяли его сапог, чтобы использовать его в качестве глушителя, и застрелили его через каблук.