Первая заповедь блаженства - [15]

Эстонец долго подбирал слова, но, видать, так и не подобрал хорошенько.

— Я ждал, что твоя душа проснётся, — проговорил он.

Бред. Но я нашёлся с ответом.

— Моя душа, доктор — не Спящая Красавица, — усмехнулся я. — Да и вы вовсе не прекрасный Принц…

К моему изумлению, словно луч солнца скользнул по бледному лицу господина Томмсааре.

— Ты всё ещё помнишь своего Принца? — спросил он.

Откуда он знает про Принца?.. Ах, да ясно же откуда — из моей медицинской видеокарты!

— К счастью, уже весьма смутно, — я впервые ответил честно. — Он даже сниться мне перестал. Я счастлив. Наконец-то я от него избавился.

Эстонец взглянул на меня, и глаза его погасли. Доктор отступил на шаг, отвернулся и молча побрёл в свою каморку. Я гордо посмотрел ему вслед. Победа оставила какой-то неприятный осадок в сердце, но я решил, что на это не стоит обращать внимания.

Прошло несколько дней. Однажды, проснувшись поздно ночью, я вышел из спальни по своим неотложным делам. Возвращаясь, я увидел на полу в конце коридора узкую полоску света. Эстонец не спал… Мне стало любопытно. Я подкрался к приоткрытой двери. В щелку я увидел угол маленькой комнаты, край рабочего стола, экран компьютера и спину Эстонца.

Он мешком ссутулился в кресле, положив руки на стол, а голову на руки. Темный экран неожиданно загорелся: на нем появилась Анна Стефановна.

— Каарел, ты меня вызывал? — спросила она.

— Ни сна, ни отдыха измученной душе! — подвинув первую картинку, половину экрана заняло изображение сонного Дяди Фила. — Эй, сынок, ты чего такой смурной? Или что случилось?..

Эстонец не пошевелился, даже головы не поднял.

— Я потерял пациента, — глухо ответил он.

Глава 7. Страшный суд

После долгой паузы Анна Стефановна и доктор Кузнецов заговорили разом:

— Сынок, погоди…

— Только не волнуйся…

— Может, это еще и не так…

— Давай поговорим спокойно…

Так же внезапно оба замолчали.

— Кого?.. — коротко спросил Дядя Фил.

Эстонец только потряс головой. Но коллеги почему-то все поняли. Анна Стефановна горестно вздохнула. Дядя Фил насупился и засопел. Минута молчания затянулась.

— Я предупреждал, — начал Дядя Фил, яростно кусая усы, — ты не послушался…

— Филипп!.. — тихо, но с угрозой промолвила Анна Стефановна.

— Я уже пятьдесят девять лет Филипп! — огрызнулся Дядя Фил. — Нельзя было Каарелу брать мальчишку! И как Нечаева согласилась на эту авантюру? А впрочем, все вы, бабы, одинаковые! Видите смазливого сопляка и таете: «Ах, Каарел, красавчик, бедняжечка! Ну как отказать этому ангелу?» Ангел, ёлки зелёные! Крылья только не из того места растут!

— Замолчи, Филька, пугало огородное! — рявкнула Анна Стефановна.

Голос у нее оказался куда мощнее, чем можно было ожидать. Эстонец вздрогнул и уменьшил звук.

— Я слишком мало знаю об этой истории, чтобы судить кого бы то ни было, — взяла себя в руки дама.

— Ха! Покажи мне человека, который знает больше! — Дядя Фил не был намерен уступать. — Их Высочество господин Томмсааре не изволили ничего объяснить даже главврачу!.. Парня нужно было отдать мне! Я бы его не испортил. Потому что я его не жалел!

— Филипп, хоть я и мало знаю, — терпеливо проговорила Анна Стефановна, — но все же я смогла понять, что Илья — часть той жизни, о которой Каарел все еще тоскует…

— Во-первых, это не оправдание, — отрезал Дядя Фил. — Во-вторых, пора бы ему перестать тосковать по ерунде. Сейчас он занят благородным и нужным делом. А раньше…

Неожиданно Эстонец поднял голову и взглянул на экран. Дядя Фил умолк на полуслове.

— Иногда я тоже так думал, — сказал Эстонец; я и не подозревал, что этот холодный голос может звучать так жалобно и беспомощно. — Я думал: то, что я делал раньше, было ненужно… напрасно… Но появился Илья…

Он покачал головой, помолчал, вздохнул и перешел на незнакомый мне язык: русских слов ему не хватило. Но гости прекрасно его понимали. К концу рассказа Анна Стефановна тихонько всхлипывала, а Дядя Фил, красный, как свекла, корчил зверские рожи — наверно, тоже боялся зареветь.

— Теперь вы знаете, — сказал Эстонец, опуская голову.

— Спасибо тебе, мой мальчик, — прошептала, вытирая глаза, Анна Стефановна. — Теперь и я могу надеяться, что моя жизнь прошла не зря…

— Не спеши докладывать главврачу об Илье, — посоветовал, кое-как справившись с волнением, доктор Кузнецов. — Мы еще потрепыхаемся… Я что-нибудь придумаю… Обещаю!..

— Я тоже, — поддержала коллегу Анна Стефановна.

— Выше нос! Завтра зайду…

— И я. Не отчаивайся!..

— Спокойной ночи!..

На следующее утро, во время завтрака, деревянные стены Седьмого корпуса содрогнулись. Хлопнула входная дверь, распахнутая ударом ноги, и в кухню ввалился доктор Кузнецов. Потянуло морозом.

— Ангела за трапезой! — бодро гаркнул он.

— Незримо предстоит! — отозвался Эстонец.

Он даже глаз не поднял на гостя. Он сидел во главе стола, не притрагиваясь к еде, хотя наказанных не было. Я-то знал, в чем дело, а остальные терялись в догадках и на всякий случай старались чавкать и стучать ложками потише…

— Слыхал я, дорогой коллега, — заговорил Дядя Фил, — что у тебя есть ребята, которые лошадок любят!.. Ну так пускай они нынче ко мне в гости пожалуют. Сразу, как позавтракают. Жду. До скорого.