Первая встреча – последняя встреча - [78]
2 декабря 1980 года в доме № 108 на рю дю Бак на втором этаже раздался роковой выстрел. Роман Гари свел счеты с жизнью. Его самоубийство случилось через год с небольшим после смерти Джин Сиберг. В своей предсмертной записке он написал:
«Никакого отношения к Джин Сиберг. Поклонников разбитых сердец просим обращаться по другому адресу».
Он и здесь остался ироничным. Вот что написал автор энциклопедического труда «Писатель и самоубийство» Григорий Чхартишвили, более известный читателям как Б. Акунин, автор увлекательных детективных романов о сыщике Фандорине.
«Гари проявил характерную для него деликатность. Чтобы никого не шокировать неприятным зрелищем, он дождался, когда останется в квартире один, лег на кровать, надел красную купальную шапочку и выстрелил себе в рот из револьвера умеренного 38 калибра.
Баловню судьбы повезло и тут: пуля попала ровно туда, куда нужно – не было ни предсмертных страданий, ни разбрызганных мозгов. Из свидетельства судмедэксперта, описывавшего труп:
«Черты умиротворенные, голубые глаза широко раскрыты, выражение лица спокойное».
…И все-таки это было не совсем обычное самоубийство. Одновременно свершилось и убийство другого существа. Одним, тем же самым выстрелом Гари отправил на тот свет еще одного писателя – Эмиля Ажара. Но, правда, об этом никто до поры до времени не знал.
Похороны Романа Гари состоялись в военной церкви Дома Инвалидов, где провожают в последний путь героев Франции, видных военачальников, генералов, маршалов. Здесь же, в другой части собора, находится гробница Наполеона. Похороны Романа Гари прошли не совсем обычно. Но и жизнь этого человека не вписывалась в ординарные рамки. На похороны собралось воинское братство. Все сподвижники генерала де Голля как один пришли отдать последний долг своему боевому товарищу. Приехал председатель Национального собрания Франции Шабан Дельмас. Среди публики можно было увидеть писателей, в частности, знаменитого Мориса Дрюона. Приехала Лесли Бланш, первая жена Романа. И последняя его подруга Лейла Шелаби, марокканка, тоже находилась здесь. Естественно, в последний путь провожал отца Александр Диего. Он стоял в стороне от всех в пальто военного покроя. Священник отказался проводить траурную мессу – покойный был самоубийцей. К тому же он не исповедовал ни одну из религий. Была исполнена «Марсельеза». А потом неожиданно с церковных хоров послышался голос певицы: она исполняла на русском языке песню, которую в детстве напевала Роману его мать. Это было сделано согласно воле покойного. Так было записано в его завещании.
Польская певица с немыслимым акцентом пела романс Александра Вертинского:
Скорбные, молчаливые французы стояли, опустив головы, и думали, что звучит русская православная молитва.
Потом на кладбище Пер-Лашез состоялась кремация. А некоторое время спустя прах Романа Гари был развеян над Средиземным морем, которое он так любил. «Средиземноморье, любовь моя! До чего же твоя, столь милостивая к жизни, латинская мудрость была добра ко мне и благосклонна, и с какой снисходительностью твой старый подтрунивающий взгляд скользил по моему юношескому лбу! Я вечно буду возвращаться к твоему берегу, как рыбачья барка, возвращающаяся с пойманным в сети заходящим солнцем. Я был счастлив на твоем каменистом пляже».
P. S. Вот некоторые высказывания участников, у которых я брал интервью, у людей, знавших Гари.
Жорж Кижман, юрист, друг Романа Гари, бывший министр в правительстве Миттерана:
…Это был очень щедрый человек, но с несколько театральным поведением. Он был очень красивым, носил неординарную одежду, любил входить в известные рестораны, завернувшись в плащ, в большой шляпе. Борода усиливала его восточный облик. Очевидно, в нем присутствовал некий нарциссизм. Он был внимательным по отношению к другим людям, но все-таки довольно быстро старался вернуть разговор к главному, то есть к нему. Но всё это он делал с огромным обаянием и шармом… Александр Диего унаследовал красоту и своего отца, и своей матери. А еще он унаследовал от Романа Гари страсть к тайне. Именно поэтому с ним невозможно встретиться. Он бежит от интервью, не любит появляться на публике. Хотя чтит память об отце и восхищен его творчеством. Люди для Диего делятся на тех, кого любил его отец, которые остались ему верны, и на остальных, которые стали для него почти врагами, потому что они в какой-то момент могли ранить отца. Несмотря на то, что Романа Гари больше нет с нами, он внимательно следит за своими творениями и сегодня. Уверен, что ваш проект его очень интересует и он, находясь где-то там, вам за него признателен. Собственное бессмертие для него было важнейшей заботой, но его бессмертие, достигающее России, – это, возможно, даже более того, на что он мог надеяться…
…Для Павловича его положение тоже было болезненным. Он воображал себя писателем. Он не хотел быть просто племянником и тенью своего дяди…
За несколько дней до рокового выстрела
…С течением лет Павлович в конце концов поверил, что он и был Ажаром. Когда он узнал, что мы намерены издать эссе «Жизнь и смерть Эмиля Ажара», это разоблачение было для него очень болезненно. И он опередил всех. Это было еще одно из предательств Поля Павловича. Было договорено, что Александр Диего сам расскажет о мистификации, но Павлович первый поведал об этом в литературной передаче…
