Первая встреча – последняя встреча - [16]
Эльза Триоле и Арагон были, конечно, уникальным явлением как супружеская пара. Они прошли рука об руку всю свою жизнь. Они были товарищами, друзьями, единомышленниками, литературными соратниками, просто любовниками, мужем и женой. Подобное сочетание встречается крайне редко. Всемирно известной стала поэма Арагона, написанная в 1942 году во время Сопротивления, которая называется «Глаза Эльзы». Здесь любовная лирика сплелась с патриотизмом, с борьбой против фашизма. Популярность этой поэмы была такова, что появились даже духи «Глаза Эльзы».
Лили Марку. Доказательством огромной роли Эльзы в жизни Арагона является то, что произошло после ее смерти в семидесятом году. Арагон вернулся к тому образу жизни, который он вел во времена своего увлечения сюрреализмом. Хотя, конечно, он никогда не забывал ни Эльзу, ни Лилю, ни Маяковского, ни Москву. Просто он был очень несчастлив после смерти жены и, чтобы отвлечься от этого горя, чтобы не покончить с собой, вернулся к образу жизни своей молодости.
И действительно, Арагон, если можно так выразиться, пустился во все тяжкие. Сдерживающего его бурную натуру человека не стало. Он устраивал загулы, в его жизни появились мальчики, он к концу жизни сменил сексуальную ориентацию. Лишенный опоры в лице Эльзы, ужаснувшийся тому, что всю жизнь поддерживал «империю зла», он записал грустные признания в «Вальсе прощания» в 1972 году: «Конец конца моей жизни. И пусть не напевают мне, как была она великолепна, пусть не полощут меня в лохани моей легенды. Моя жизнь – страшная игра, в которой я проиграл. Я испортил ее с начала до конца».
Вот отрывок из любовной поэмы Арагона «Глаза Эльзы»:
«…Мне будет маяком сиять в морских пустынях Твой, Эльза, дивный взор, твои, мой друг, глаза…»
Один из его «мальчиков» – Жан Риста, ставший его литературным секретарем, получил после смерти Арагона в наследство все: и квартиру на улице Варрен в Париже, и мельницу, и бесценные живописные полотна, и семейные драгоценности Эльзы, которые ей дарила Лиля, и авторские права на все произведения Триоле и Арагона. Я разыскал его на празднике в толпе и взял у него небольшое интервью.
Эльдар Рязанов. Жан, я вас поздравляю с сегодняшним праздником. Понимаю, что в том, что он состоялся, немалая доля вашего труда.
Жан Риста. Я познакомился с Эльзой и Арагоном в шестьдесят пятом году. И тесно общался с этой семьей в течение пяти-шести лет. Именно мне довелось присутствовать при последних минутах поэта в восемьдесят втором году. По сути, моя заслуга, которую вы так любезно отметили, состоит в том, что я исполнил последнюю волю покойного поэта. В своем завещании он оставил мне некоторые поручения, которые мне и удалось благополучно выполнить.
Эльдар Рязанов. А в наши дни Арагон и Триоле по-прежнему популярные писатели? Их во Франции читают так же, как раньше? Или все-таки есть спад?
Жан Риста. Отнюдь. Их читают как никогда. В последние годы интерес к творчеству обоих значительно повысился. Никогда во французской прессе, да и в европейской, не появлялось такое количество статей, посвященных Арагону и Эльзе. Мне это кажется совершенно естественным. Потому что они работали на будущее.
Эльдар Рязанов. Как вы относитесь к тому феномену, что женщина из России стала французской писательницей?
Жан Риста. Это действительно феномен. Я думаю, она стала французской писательницей из-за любви… Вы знаете, почему мы находимся сейчас на мельнице Сент-Арну-ан-Ивелин? Мне, как наследнику Эльзы и Арагона, нужно было выбрать, что сохранить – их квартиру в Париже на улице Варрен или мельницу. И я выбрал это место. Не только потому, что здесь находятся могилы обоих, но и потому, что Арагон купил это место специально, чтобы Эльза владела кусочком французской земли. И сегодня мы должны помнить, что собрались на земле Эльзы…
Эльза Триоле завещала похоронить себя в нескольких десятках метров от любимой мельницы, на холме, откуда открывается дивный вид. С холма видны далекие поля. Дом – бывшая мельница, речка, текущая по участку и проходящая через жилые апартаменты, мостики через речку и цветочные клумбы. Арагон выполнил просьбу жены. На похороны он пригласил опального тогда в Советском Союзе великого Мстислава Ростроповича, который играл печальные, страстные, траурные мелодии. Вскоре Арагон воздвиг над могилой Эльзы памятник, на котором были начертаны ее имя и даты рождения и смерти: «1896—1970». А рядом, на том же камне, было выбито: «Луи Арагон. 1897—…» После смерти его должны были положить рядом с Эльзой. Он приготовил место и для себя. В 1982 году супруги вновь соединились…
Вечерело. Гости разъехались с праздника. Рабочие складывали палатки, где угощалась интеллигенция. Столы и стулья грузились в фургоны. Мусорщики подбирали с газонов бумажные стаканчики, бутылки, обрывки бумаги. Темнота надвигалась. Лишь в одном из окон мельницы горел свет. Мы молча стояли над могилой Эльзы и «Арагоши». Откуда-то издалека, будто по заказу, доносился еле слышный колокольный звон. Почему-то было очень грустно. Приходили мысли о тщете жизни, о бессмысленности суеты. А на могильной плите были высечены слова Эльзы:
