Первая волна мирового финансового кризиса - [48]

Впервые я заговорил о своей теории финансовых рынков в книге «Алхимия финансов», однако концепция рефлек­сивности не получила серьезного внимания. Но времена меняются. Экономисты начинают понимать, что их основ­ная парадигма не столь безупречна, вместе с тем развить другую они пока не успели. Пузырь ипотечных кредитов в сегменте субстандартных займов, лопнувший в августе 2007 года и вызвавший широкомасштабное финансовое потрясение, требует своего объяснения. Я верю, что реф­лексивность как явление в скором времени получит более широкое признание, ведь моя теория позволяет глубже по­нимать причины произошедшего. Разворачивающиеся на финансовых рынках рефлексивные процессы представляют собой важный элемент реальности, противостоящий в на­стоящее время процессам развития глобальной экономики. Велика опасность, что это противостояние не будет оценено правильным образом. Это еще один пример того, как важно поставить когнитивную функцию (то есть познание) перед манипулятивной, чтобы избежать негативных последствий. Ниже я расскажу об общих положениях своей теории и во второй части книги применю их к анализу нынешней си­туации.

Теория равновесия

Экономическая теория склонна к имитации естественных наук. Она нацелена на создание вечно действующих обоб­щений, способных как оценивать, так и предсказывать экономические события. В частности, модель совершен­ной конкуренции была выстроена по канонам физики Ньютона и определяла некое равновесие между спросом и предложением, к которому стремятся рыночные цены. Теория базировалась на аксиомах, подобно евклидовой геометрии: в основе лежат постулаты, из них путем ло­гических рассуждений или математических вычислений выводятся заключения. Постулаты описывают идеаль­ные условия, однако заключения должны иметь смысл для реального мира. Теория предполагает, что при нали­чии особых условий неограниченное желание удовлетво­рять собственные потребности приведет к оптимальному распределению ресурсов. Точка равновесия достигается, когда каждая фирма производит товар на уровне, при ко­тором ее предельные издержки соответствуют рыночным ценам, а каждый покупатель приобретает товар при усло­вии, что предельная полезность покупки соответствует рыночным ценам. С точки зрения математических рас­четов равновесие приводит к максимизации полезности для всех участников. Именно такая аргументация по­зволила обеспечить теоретическую поддержку политики laissez-faire, характерной для XIX века. Кроме того, она послужила фундаментом для веры в «магию рынка», ши­роко распространенной в годы президентства Рональда Рейгана.

Один из ключевых постулатов теории в ее классическом виде сводится к совершенному знанию. Другими постула­тами являются однородный характер товаров и делимость товарных партий, а также большое количество участни­ков, не позволяющее отдельно взятому покупателю или продавцу влиять на рыночную цену. Предположение о со­вершенном знании находилось в прямом противоречии не только с рефлексивностью, но и с идеей несовершенного понимания, горячо защищаемой Карлом Поппером. Все это заставляло меня сомневаться в теории совершенной конкуренции еще во времена моего студенчества. Класси­ческие экономисты применяли концепцию совершенного знания в том виде, которому противился Поппер. Они действовали в рамках образа мыслей, названного мною ошибкой Просвещения. Как только на поверхность стали подниматься эпистемологические (связанные с теорией познания) проблемы, сторонники теории совершенной конкуренции поняли, что должны использовать не кон­цепцию знания, а более простую концепцию информации. В современном виде теория как раз и говорит о совершен­ной информации.

К сожалению, этого предположения недостаточно для поддержания выводов теории. В попытках избежать яв­ных недостатков системы современные экономисты приня­лись настаивать на том, что кривые спроса и предложения должны рассматриваться независимо друг от друга. Это заявление не постулировалось, а скорее преподносилось как методологическая идея. Экономисты стали подвергать сомнению прежний тезис о том, что задача экономики со­стоит в изучении связи между спросом и предложением. Спрос может быть объектом изучения психологов, а вопро­сы предложения могут рассматриваться с инженерной точ­ки зрения или в рамках изучения теории управления (обе сферы изучения находятся вне пределов экономической науки). Следовательно, экономисты должны рассматри­вать их как данность. Вот такую теорию я изучал, когда был студентом.

Но давайте остановимся на мысли о том, что условия из­менения спроса и предложения не зависят друг от друга. Очевидно, что в данном случае было сделано еще одно пред­положение. Иначе откуда бы вообще взялись эти кривые? Речь идет о том, что предположение вновь используется в качестве методологического инструмента. Предполагается, что участники должны выбирать из нескольких альтерна­тивных предложений, основываясь на собственной шкале предпочтений. Согласно невысказанному предположению, участники знают, какие имеются альтернативы и в чем со­стоят предпочтения.