Первая смена - [10]

Экскурсовод растерянно взглянул на Сергея.

— Придется сказать, — улыбнулся вожатый. — Они, по-моему, все за это.

И, рассмеявшись, обнял за плечи сразу нескольких мальчишек, требовательно смотревших на растерявшегося экскурсовода.

— Великолепно, друзья мои! — только и сказал тот, недоуменно разводя руками. — Знаете ли, это великолепно!

СКОЛЬКО В ОТРЯДЕ ХАРАКТЕРОВ?

В любом отряде, в любом лагере сколько ребят, столько и характеров. Артек — не исключение. И отношение к каждому разное. Одних любят, других не замечают, третьих презирают, четвертых ненавидят. А если еще учесть, что любовь и ненависть у одних к одним, а у других к другим, то получается такой клубок взаимоотношений, разобраться в котором очёнь трудно. Но и не замечать всего этого нельзя. Нужно вовремя поддержать любимца, сначала, правда, разобравшись, за что любят, каким-нибудь хитроумным маневром поднять в глазах остальных презираемого, пригасить вовремя вражду.

Вражда всегда особенно настораживает. Ребята не взрослые, они ненавидят открыто и чаще всего за дело. Значительно проще, когда не любят действительно плохого. Его перевоспитывают все: и ребята и вожатый. Хуже, когда презирают за неумение. Здесь ребята уже не союзники вожатого. Да и переделать характер человека, пусть даже двенадцатилетнего, значительно труднее, чем заставить его подчиняться, часто, правда, только внешне, требованиям дисциплины.

Еще в первые дни Сергея насторожил Валерик. Он был как раз одним из тек, кого презирают за неумение. Валерик вышел из санпропускника, неловко прижимая к животу комок вещей. Беспрерывно ронял и подбирал то тапочки, то зубную щетку, то мыло. Нагибаясь за одним, он тут же терял другое, и это занятие казалось бесконечным. Большая панама налезла на оттопыренные уши. Галстук, завязанный каким-то немыслимо запутанным узлом, съехал набок, а глаза за толстыми стеклами очков смотрели на мир доверчиво и вопрошающе. Когда он нагнулся за очередной упавшей вещью, Сергей увидел, что кто-то из ребят уже успел засунуть ему за резинку трусов лохматый клочок мочалки.

— Иди-ка сюда, — познал его Сергей. — Тебе так никогда до палатки не дойти. Ну-ка выкладывай на стол свои пожитки. Снимай панаму, клади все в нее. Теперь иди. Стой, хвост у тебя сниму.

— Спасибо, — мальчишка благодарно улыбнулся вожатому.

«М-да! Туго тебе придется», — подумал про себя Сергей, а вслух только спросил:

— Тебе галстук-то кто завязывал? Сам?

— Сам!

— А дома тоже сам?

— Нет, дома папа.

И Валерик тяжело вздохнул.

Это сразу видно. Ты тут такого накрутил… Валерик ничего не сказал, только снова вздохнул.

— Ну ладно, иди. По тропинке спустишься вниз, там палатки… Тебя в какой отряд направили?

— В третий…

С этого дня и начались мучения Сергея. И так-то было трудно в первые дни, а тут еще Валерик.

— Что ты за человек? — не выдержал Сергей. — За что бы ты ни взялся, все у тебя валится из рук. Как же ты дома-то живешь?

— Не знаю, — чистосердечно признался мальчишка и поднял на вожатого огромные глаза. Вы знаете, я как-то никогда об этом не задумывался.

— Смотри, — Сергей взял его за ворот рубашки, у тебя оторвалась пуговица. Ты можешь ее сам пришить?

— Наверное, нет… Я никогда не пробовал шить.

Валерик нисколько не возмущался этим допросом, отвечал спокойно и, как всегда, обстоятельно. Сергей отлично видел, что не сегодня-завтра случится беда, ребята подшутят над беспомощным мальчишкой, и шутка эта может быть очень злой, в этом возрасте еще не очень понимают, где кончается безобидная шутка и начинается злая.

Он вспомнил все те шутки, которые устраивали с Валериком ребята. Все эти подложенные в кровать камни и шишки от кипарисов; связанные шнурками тапочки; уплывающие в море, якобы нечаянно уроненные, панамки, за которыми Валерик бегал в воду, высоко поднимая ноги и смешно подпрыгивая на острых камнях. Шутки, за которые он ругал ребят, а сам понимал, что не подшучивать над Валериком свыше их сил. Они-то издевались не над ним. Это был протест ловкости, умения против неумения и бессилия.

— Что же все-таки умеет и любит ваш Валерик? — спросил как-то вожатого Борис Михайлович. — Вы Думали, Сергей, об этом? Знаете это?

Трудный вопрос, Борис Михайлович, Уметь, по-моему, он ничего не умеет, а вот любить… Сергей помолчал. — Читать любит, мечтать любит, фантазировать любит…

— Отлично. Валерик очень многое любит и как раз то, что нам нужно. Кстати, вы никогда не пробовали поговорить с ним о прочитанном?

— Нет.

— Жаль. А что он любит читать больше всего?

— Видел у него несколько раз книжки о путешественниках.

— А как он рассказывает? Интересно или нет?

— Борис Михайлович, вы прямо скажите, что задумали?

— Все очень просто, Сергей. На вашем месте я бы давно попробовал приобщить его к вашим литературным вечерам.

— Вы о них знаете?

Сергей смутился, услыхав, что старший вожатый знает об их «литературных вечерах» Он и раньше в лагерях так делал. Если ребята успевали закончить вечерний туалет до сигнала отбоя, он в оставшиеся минуты рассказывал им что-нибудь. Чаще всего это были занимательные странички из истории или пересказ каких-либо литературных произведений. Обрывая рассказ на самом интересном месте, Сергей тем самым подгонял ребят и на следующий день.